руки становятся живыми и мягкими, грудь - дышит, и живот Рэя становится мягким и упругим. Мужчина под Мэлани вздрагивает, шумно выдыхает, блаженствуя. Его крылья тоже оживают, он обхватывает ими крылья брата, прижимая теснее и Мэл, и Алана.
- Спасибо, - шепчет Рэй, жадно оглаживая обнаженное влажное тело дрожащей измученной женщины ладонями. -
Алан молчит; все его тело - мокрое, горячее, уставшее, - вздрагивает от бешеных ударов пульса, он отыскивает губы Мэл и целует ее так, что она почти теряет сознание.
Глава 6
Поутру Мэлани проснулась в мягкой теплой постели, в комнатке маленькой, но яркой, как шкатулка, набитая драгоценностями и красивыми безделушками. Солнечный свет дрожал на золотых узорах шелковых обоев на стенах, переливался в золотых кистях подушек…
Кто принес ее сюда, как она попала под полог из пестрых китайских шелков — она не помнила. Кто положил ее сюда, голую, измученную, кто накрыл теплым покрывалом — не помнила. Зато подробности своего страстного свидания с близнецами вспомнила мгновенно, в мельчайших подробностях. До самого тихого стона, до тончайшего прикосновения. Ей показалось, что руки драконов все еще глядят и обнимают ее, бесстыдно исследуя ее тело, разводя ее ноги и жадно проникая в ее горячее нутро жесткими пальцами.
Все тело Мэлани болело; каменные братья, при всей их деликатности, с которой они укрощали собственную силу и страсть, все же здорово помяли ее, наставили на белоснежной коже синяков. Потому Мэл, усевшись в постели, тихонько ругнулась, погладив нежные внутренние поверхности бедер, расписанные синими пятнами — следами, где ее держали, стискивали каменные пальцы.
Рэй ожил; это она могла сказать с полной уверенностью. Она помнила его безумные поцелуи, его жадные руки на своей груди, стискивающие нежную мякоть, толчки его члена в своем теле и стон удовлетворения — долгий, мучительный, сладкий, который он разделил с нею, шепча ей на ухо задыхающимся голосом какую-то нежную чушь… При воспоминании об этом, о страстной жадной дрожи, с какой касался ее этот незнакомый мужчина, Мэл обмирала, в животе ее словно повторялись сладкие спазмы, и меж ног, там, где все горело и припухло от чрезмерного внимания драконов-братьев, становилось мокро.
— Черт бы побрал этого каменного истукана, — ругнулась Мэл, краснея и сердясь на себя оттого, что эти воспоминания ей приятны. Не страшны, не противны — приятны. — Почему я тогда здесь?! Почему Алан не отнес меня домой, он же обещал!
Она столкнула одеяло, спустила ноги на пол, оттолкнула пестрые шелка… и замерла, оказавшись голышом перед служанками, выстроившимися рядком перед ее постелью и тотчас согнувшихся в глубоком поклоне, стоило ей только распахнуть занавес.
— Госпожа! — прошелестела одна из них смирным почтительным голосом, видимо, старшая прислужница.
Мэл была приятно удивлена, что никакого языкового барьера не существовало. Драконы? Они существа вездесущие. Могли выучить и язык ее страны, ее мира. Но то, что на нем изъясняются другие люди… Это дает некоторую свободу. Мэл ощутила облегчение, когда поняла, что может поговорить с кем-то, спросить о своем положении, да просто получить поддержку!
— Госпожа? — пробормотала она удивленно, оглядывая подобострастно кланяющихся девушек. От звука ее голоса они снова поклонились, еще ниже, едва ли не бухнувшись ей в ноги, старшая прислужница сложила ладони в приветствии, так похожем на традиционные приветствия азиатов.
Она была одета богаче всех — в длинные одежды из шелка, перетянутые широким пестрым шелковым поясом. Ее черные, словно смоляные, волосы были собраны в узел и закреплены длинными деревянными палочками, украшеными белыми цветами.
— Доброго утра, госпожа Великая Ведьма!
— Что?! — пробормотала Мэл, оторопев и даже позабыв прикрыться. — Почему я ведьма?! Почему?!
— Господин Рэй вашими усилиями возвращен к жизни, — пошелестела прислужница так же почтительно и испуганно. — Это не удавалось никому, уже давно он существовал в виде камня, а вы… вы велики, воистину!
Она снова согнулась пополам, склоняя к ногам Мэл черноволосую голову, и Мэл вспыхнула от стыда, понимая, что все прекрасно осведомлены о способе, которым она «оживляла» Рэя. Однако, помимо стыда она ощутила еще и свербящее беспокойство.
Почему же Алан нарушил свое слово?!
«Неужто передумал? — думала Мэл, лихорадочно отыскивая на постели, чем бы прикрыться. - Решил меня тут оставить, развлекаться?! Забыл? Наплевал? Подумал, что я слишком жалкая, чтобы держать слово, данное драконом, перед какой-то ничтожной женщиной?»
— Я могу… — нерешительно пробормотала Мэл, кое-как замотавшись в шелковое покрывало.— Могу я увидеть… драконов? Алана или Рэя… все равно кого… мне нужно поговорить… попросить…
Мэл трясло; от понимания того, что она находится далеко от дома, всецело во власти тех, кто — невероятно, невозможно! — оказался драконами. От понимания того, что даже сбежать отсюда она не может — куда бежать?! Это вообще другой мир! От мысли о том, что негодные хищные твари вполне могли причислить ее к разряду своих вещей, игрушек, и не думали даже ее отпускать, ей хотелось рыдать. А как же Алисия? Неужто Мэл никогда не увидит дочь?!
Ее слова, ее жалкий перепуганный, затравленный вид никак не вязались с почтением, которое ей выказывали прислужницы. Но главная над ними словно не замечала этой жалкости. Она снова важно поклонилась, весь ее вид говорил о том, что она горда тем, что прислуживает Великой Ведьме.
— Господин Дракон, — торжественно ответила она, — уже спрашивал о вас, Великая Ведьма! Он будет ждать вас за завтраком.
— Так надо скорее!.. — выкрикнула Мэл, спрыгивая с постели. Прислужница, вся светясь подобострастием, деликатно указала на Мэл, завернутую в одеяло, красивым пальчиком с аккуратным розовым полированным ноготком:
— В таком виде? — вкрадчиво произнесла она. — Может, сначала принять ванную, смыть с себя усталость, мужской запах?..
Мэл покраснела, прекрасно понимая, о каком запахе говорит прислужница.
О семени драконов.
«Черт, — подумала Мэл, — тут все, буквально все знают, чем я занималась этой ночью… стыд-то какой! Как людям в глаза смотреть?! Все будут меня рассматривать, как…»
— Да, пожалуй, — пробормотала Мэл, отчаянно краснея. — Ванную…
