остаётся простая формальность, — обратившись к Патрику, с улыбкой произнёс лысый. — Не будете ли вы так добры назвать кодовое слово.
— Кодовое слово? — чувствуя, как куда-то глубоко вниз ухнул его желудок, проблеял Патрик.
— Кодовое слово, — глядя прямо ему в лицо, с коротким кивком подтвердил лысый. — Господин Рудольф Ниязох, несомненно, сообщил его вам перед тем, как направить сюда.
— Я…э…ммм…забыл, — лихорадочно пытаясь выкрутиться из сложившейся ситуации, пролепетал Патрик.
— Что ж, бывает и так. Не беда, — расплывшись в приятной улыбке, заверил его лысый и, обратившись к дворецкому, всё ещё ловившему каждое слово, сказал:
— В таком случае включим расширенные полномочия. Протокол стандарт, десять образцов. Осталось лишь подписать бумаги.
— И всё?
— О, да. Все подробности обговорим при следующей встрече, — заверил лысый.
Схватившись за ручку, Патрик с плохо скрываемым облегчением поставил размашистую подпись на всех листах.
— Приятно было познакомиться, — склонился перед ним лысый. — Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.
— Конечно, конечно, — желая лишь поскорее убраться отсюда, заверил его Патрик.
Ни одна эмоция не отразилась на лице дворецкого, когда он провожал Патрика обратно до ворот. Патрику хотелось бежать со всех ног, но он сдерживал себя, соизмеряя свой шаг с неторопливой размеренной поступью дворецкого.
Уже когда он вышел за ворота, дворецкий внезапно нарушил молчание и, растянувшись в белозубой улыбке, изрёк:
— Доброй дороги, господин Патрик.
— Благодарю, — удивлённо покосился на него Патрик, запрыгивая в свой лимузин и хлопая по спинке сиденья уже притомившегося от долгого ожидания нанятого водителя.
— Трогай!
Глава 13. Ромашка
Дрожа от нахлынувших эмоций, Матильда стояла перед экраном. Она не могла поверить в то, что услышала. Не укладывалось в голове, что она, живой человек, молодая девушка, была выращена в угоду Рудольфу как некая зверушка, только с дополнительными функциями. Это было чудовищно. Нет, бежать, немедленно бежать из этого дома.
Но куда она пойдёт? Даже родители оказались подставные. Страшно подумать: всю жизнь её воспитывали двое совершенно посторонних людей за деньги. Стоит переночевать у Ники? Нет, не может быть и речи. Если Рудольфу покажется подозрительным её поведение, он легко найдёт её там. Ну, ничего, она переночует в особняке, а завтра же первым рейсом улетит отсюда. Слава богу, Рудольф не скупился на молодую жену, и на её картах всегда было достаточно средств, на случай если вдруг Матильде взбредёт в голову устроить себе внеплановый европейский шопинг.
Стук в дверь заставил её вздрогнуть.
— Матильда? — громко спросил Рудольф из-за двери.
— Да?
— Дорогая, ты почему не ложишься?
— Я… приводила себя в порядок после театра.
— Время идти спать. Завтра важная встреча, на ланч придут мои клиенты, ты помнишь?
— Ах, да. Совсем забыла!
— Что ж, ложись скорей, ты должна выспаться и быть на высоте.
— Уже иду!
Нет, сегодня ей уже точно не удастся покинуть особняк незамеченной. Рудольф отправился на боковую, а значит, весь дом был поставлен на ночную сигнализацию, код от которой знал только он. Завтра с утра первым делом она, как обычно, отправится в сад, а затем выйдет через боковую калитку и, вызвав такси через приложение, умчится в аэропорт. Рудольф будет занят последними распоряжениями поварам, и, прежде чем хватится её, пройдет как минимум пара часов. Ничего, что она не успеет собраться. Она купит всё, что нужно, уже в пути. Главное, выбраться отсюда. Как хорошо, что паспорт и загранник всегда лежат в сумочке! Итак, завтра.
Глубоко вздохнув и выгнав из головы все тревожные мысли, Матильда сбрызнула лицо прохладной водой и вышла из ванной. Она старалась вести себя как обычно, чтобы Рудольф ничего не заметил.
— Я велел повару заварить тебе чай с ромашкой, — уже лёжа в постели, сказал ей Рудольф. — Ты какая-то бледная сегодня.
— Нет, нет, всё в порядке, — напустив на себя притворную улыбку, заверила его Матильда.
— Хорошо. Тогда бегом пей чай и на боковую, — распорядился Рудольф.
Решив лишний раз не провоцировать подозрения мужа, Матильда в три глотка осушила чашку. Тёплый чай пах ромашкой и приятно успокаивал горло, но отчего-то чуть отдавал приторной горечью. Поставив чашку на прикроватный столик, Матильда нырнула под одеяло. «Завтра», — подумала она. «Всё решится завтра».
Рано утром в кабинете зазвонил телефон. Отставив в сторону чашку кофе, лысый поднял трубку и, вслушиваясь пару минут в оживлённую речь на том конце провода, процедил:
— Отлично. Я сейчас же вышлю своих людей, они помогут вам замести следы. Что ж, жаль, что так вышло, но, стоит признать, всё складывается как нельзя лучше. Итак, господин Рудольф, нам стоит расконсервировать для вас ещё один образец?
Голос Бога
Впервые Александр услышал его, находясь в открытом космосе. Проносясь сквозь холодное безжизненное пространство на скорости двадцать семь тысяч семьсот километров в час, наблюдая под ногами огромный голубой шар столь далёкой, но казавшейся в своей недосягаемости ещё более родной планеты, он ощущал себя подвешенным на тоненькой ниточке к железной махине космической станции, словно неразумный эмбрион к чреву матери. Закручивая гайку, он докладывал о каждом своём шаге в эфир, не торопясь, контролируя мельчайшее движение кисти, когда во время минутного молчания в череде бьющих в виски тяжёлых от напряжения вдохов и выдохов внезапно в ушах всплыл голос:
— Трещина.
Александр настолько удивился, что на секунду прекратил вращательные движения ключом, думая, что по видеокамерам в штабе заметили нечто неординарное и передают ему по связи скорректированные инструкции. Задержав дыхание, он прислушался.
— Всё в порядке? — загремело в ушах. — Почему прекратили работу?
— Порядок, — немедленно отозвался Александр, немного в недоумении, и, перехватив поудобнее так и норовивший выскользнуть из пальцев гаечный ключ, принялся и дальше закручивать неподдающуюся гайку.
Центр молчал.
«Наверное, послышалось», — подумал он, работая ключом.
Это был его первый выход в открытый космос, да что там говорить, он и пробыл-то на станции всего с неделю. Но Александр старался всецело сконцентрироваться на задаче, помня о том, что на починку отводится весьма ограниченное время, и не отвлекаясь на манящую чёрную бездну, раскинувшуюся над головой.
— Трещина, — повторил голос.
— Что за чертовщина? — замерев на мгновение, Александр прислушался.
Треск в наушниках. Эфир хранил молчание.
— Тьфу ты, так ведь и не уложишься в срок, — мысленно плюнув, выругался он.
Выход в космос должен был занять шесть часов, и каждое усилие здесь, в невесомости, давалось гораздо тяжелее, чем на Земле. Сосредоточившись на гайке, Александр удвоил старания, тщательно вымеряя каждое движение пальцев.
— Левее. Там, возле самого шва, — раздалось в ушах.
— Где? — застигнутый врасплох, машинально отозвался он.
Эфир мгновенно ожил:
— Какие-то проблемы?
— Нет проблем, продолжаю
