Москве музыкальные утра у Виельгорского были необыкновенно популярны. «Нигде не слышим мы такой музыки, как в доме графа Виельгорского», — писал «Московский телеграф» в 1825 году. А в 30–40-е годы роскошный дом графа Виельгорского на Михайловской площади стал средоточием умственной жизни Петербурга.
«Это была, — по словам Бартенева, — какая-то универсальная Академия искусств под сенью царской милости». «У графа Михаила Юрьевича, — вспоминал Соллогуб, — раза два-три в неделю собирались не только известные писатели, музыканты и живописцы, но также и актеры, и начинающие свою карьеру газетчики. Все эти господа приходили на собственный Виельгорского подъезд, и графиня Виельгорская (урожденная принцесса Бирон) не только не знала о их присутствии в ее доме, но даже не ведала о существовании многих из них». «Дом его в Петербурге, — писал в своих „Записках“ граф Комаровский, — являлся центром всего музыкального движения… Своим примером он много способствовал поднятию уровня музыкального развития русского общества… У него в доме начали свое музыкальное поприще тогда еще совсем юные братья Антон и Николай Рубинштейны. Их граф Виельгорский, как говорится, поставил на ноги…»
Виельгорский необыкновенно искусно соединял в себе тонкого царедворца с «барином и добрым малым», по выражению Соллогуба. Он был человеком отнюдь не без слабостей. К числу таких слабостей Виельгорского принадлежала любовь к гастрономии: стол его славился в Петербурге, и сам он считался одним из лучших знатоков по части кушаний и вин. «Но слабость к хорошей бутылке вина, — пишет граф Комаровский, — он умел облекать обыкновенно в столь остроумные формы, что она ему охотно прощалась и в обществе и при Дворе. Предание гласит, что однажды за ужином у императрицы Александры Федоровны Михаил Юрьевич, после особенного внимания, оказанного им венгерскому вину, действующему, как известно, на ноги, вставая из-за стола, покачнулся и неожиданно очутился на четвереньках. Когда император Николай Павлович спросил, что с ним, Виельгорский, поднимаясь с полу, совершенно спокойно ответил: „Ничего особенного, я просто подобрал запонку“».
З. А. Волконская (1789–1862)
Она вошла в московские салоны, Чтоб в городе шатровых куполов Пропеть под мерный гул колоколов Палящие Петрарковы канцоны. И полюбила русские иконы, Кириллицу, Славянский часослов, Чтоб вспоминать о них среди балов, В толпе конгрессов Вены и Вероны. И снова древний Рим пред ней возник, И позабыла в дыме базилик О древних храмах с нищими в пределах, Когда горящий пурпуром прелат Пред нею пел в торжественных капеллах Терцыны католических кантат…
В этих четырнадцати строках сонета Леонида Гроссмана, по сути дела, передана вся биография одной из самых замечательных русских женщин З. А. Волконской, урождённой Белосельской-Белозерской, русской княгини, — в ее жилах текла кровь Рюриковичей, — поэтессы, писательницы, певицы, актрисы, хозяйки одного из самых знаменитых московских салонов. Ей посвящали свои стихотворения почти все поэты первой трети XIX века, ее талантами восхищались Пушкин, Вяземский, Козлов, Павлов, Боратынский, Гоголь, в равной степени вызывали восторг и ее замечательная красота, и тонкий вкус, и необыкновенная начитанность, и удивительное добросердечие и отзывчивость.
Зинаида Александровна Волконская родилась в 1789 году в Турине в семье князя Белосельского-Белозерского, который был в то время русским посланником при дворе короля Савойского. Он слыл страстным поклонником искусств — словесности, музыки, живописи, скульптуры, был автором исследования «О музыке в Италии», сочинил оперу «Оленька, или Первоначальная любовь», являлся членом различных научных обществ: Петербургской академии наук, Булонского института, Академии словесности в Нанси, Кассельской академии древностей, переписывался с Вольтером, Дидро, Лагарпом. Его влияние на дочь было огромно — мать Зинаиды Александровны скончалась при родах, так что воспитание дочери полностью легло на отца. Зинаида Александровна еще в детстве познакомилась с творчеством Расина, Корнеля, Вольтера. Она плохо говорила по-русски, но превосходно владела французским, итальянским, английским, греческим и латинским языками.
З. A. Волконская
1820-е годы
Неизвестный художник
В 1809 году семья переселилась в Петербург. В том же году отец Зинаиды Александровны скончался. А через полтора года Зинаида Александровна вышла замуж за флигель-адъютанта царя князя Волконского и заняла видное место при дворе Александра I. Уже в это время княгиня участвовала в любительских спектаклях и покорила многих своим замечательным пением. Но особый успех выпал на долю Зинады Александровны в Париже, куда она приезжала в 1813–1814 годы вместе с русским двором и где выступала на сцене одного из частных театров в опере Россини «Итальянка в Алжире». Впрочем, ни император, ни свет не были довольны ее артистической деятельностью.
С 1822 года Волконская вновь живет в России. Она отходит от светской жизни и посвящает себя исключительно научным занятиям: увлекается русской историей, изучает русский язык. Но увлечения княгини Волконской встречают насмешки в петербургском обществе, и она переезжает в Москву, где поселяется в доме князей Белосельских-Белозерских. Этот дом становится центром культурной Москвы, «храмом искусства» называет его Вяземский. Здесь бывали Пушкин, Мицкевич, Боратынский, Веневитинов, видные художники, музыканты, артисты, здесь ставились спектакли, читались стихи, здесь искусство пронизывало сам быт и повседневность. В это время в полной мере раскрылись дарования Зинаиды Александровны. Она пишет стихотворения на французском языке, сочиняет поэму «Сказание об Ольге», повесть из жизни древних славянских племен «Славянская картина пятого века».
В 1829 году Волконская уезжает из России в Италию. На окраине Рима, близ площади Иоанна Латеранского, она приобрела виллу Палаццо Поли — вместительный трехэтажный дом с огромным парком. Здесь она прожила четверть века до конца своих дней, и дом ее стал своеобразным островком русской культуры. У Зинаиды Александровны гостили и подолгу жили Гоголь, Шевырев, Александр Иванов, Мицкевич, Брюллов. С годами религия начинает играть в ее жизни все более значимую роль, княгиня становится ревностной католичкой и посвящает себя делам милосердия и благотворительности. В Риме ее называли Беата Благочестивая.
П. А. Вяземский (1792–1878)
«Отец был со мной взыскателен и строг, — писал П. А. Вяземский. — Я более боялся,
