подарок! При всем желании я никак не могла представить, как эта маленькая блестящая вещица должна расстроить чьи-то планы. Ну, она, бесспорно, ценная, судя по тому, что при своей величине была довольно тяжелой. Я положила ее на ладонь, чтобы прикинуть вес, как вдруг монета начала светиться. Сначала она слабо мерцала, но этот свет становился все ярче и ярче. Как уголек. Только свечение было не теплым и золотистым, а белоснежным и ледяным.
Я рефлекторно перевернула руку. Монетка не упала. Она просто держалась на моей ладони, не важно, как сильно я трясла рукой, тянула или отковыривала эту штуку. А потом мою кожу обожгло холодом. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. По щекам потекли слезы. Монета еще раз пронзительно вспыхнула и исчезла. Боль схлынула вместе с ней так же неожиданно, как и появилась.
Тяжело дыша, я сползла по стене ванной на кафельный пол и тупо уставилась на раскрытую ладонь. Монета абсолютно точно растворилась в воздухе, но сперва прожгла оттиск на моей коже. Я осторожно прикоснулась к шрамам: прохладные и ровные. От касания не возникло абсолютно никакой боли. Я провела пальцем по рисунку. На моей руке красовался точный отпечаток монеты. «Что за чертовщина?»
Громкий стук ворвался в мое сознание. Ритмичное биение, как у сердца… «Моего сердца!» Это сопровождалось другим, более размеренным звуком. Мой взгляд устремился к раковине, куда как раз упала еще одна капелька воды из крана. Кап.
В голове грянули голоса. Я не могла разобрать, что они говорили, потому что что-то шумело неимоверно громко. Нет, этот шум исходил не от одной вещи, а от нескольких. Я будто слышала гигантский холодильник в аккомпанементе радиоволн, генератора, плеска воды, шелеста листьев на ветру и рокота мотора. Микроволновка запищала так громко, что меня чуть не хватил удар, а старомодный будильник на прикроватной тумбочке Лиззи настойчиво тикал. На улице стрекотали сверчки, но они с таким же успехом могли находиться прямо в моей голове.
В панике я сдавила пальцами виски и попыталась медленно сосчитать до десяти, как советовал маме врач, когда она страдала от панических атак. Я досчитала до десяти, и, вопреки всем ожиданиям, вокруг действительно воцарилась тишина. Нет, не полная тишина. Я слышала редкое шуршание – шелест страниц, уверенное сердцебиение – точно не мое – и ровное дыхание. Все эти звуки раздавались из-за двери. Люциан.
– Что ты со мной сделал? – прошептала я. Звука громче я бы сейчас просто не выдержала. Ответ пришел интересным образом. Он говорил очень тихо. Голос Люциана был приглушенным, но я слышала его так четко, как если бы он стоял рядом со мной.
– Только спокойствие, малышка. Это не прекратится.
Но как раз отсутствие этого спокойствия мешало мне понять смысл его слов.
– Что ты со мной сделал? – в этот раз мой голос прозвучал скорее как шипение.
Вздох – и еще одна перевернутая страница.
– Я подарил тебе печать, а с ней малую часть моих сил. – Даже через всю комнату Лиззи и плотно закрытую дверь ванной я почувствовала гордость и удовлетворение в голосе Люциана. Этого мои нервы просто не выдержали.
– Хватит говорить загадками! – шикнула я. Снова шелест и какой-то глухой звук. По всей видимости, он дочитал журнал.
– Откуда столько злости? Другие были бы счастливы слышать чуточку получше.
– Ты что, подарил мне суперслух? – заорала я испуганно. Собственный голос вонзился мне в уши.
– Временно.
Я едва могла дышать и была близка к тому, чтобы что-нибудь разбить, если было бы возможно сделать это бесшумно. Намного тише я обратилась к нему:
– А тебе не пришло в голову сначала меня ПРЕДУПРЕДИТЬ?
Звук джинсовой ткани, трущейся о более мягкий материал.
– Вот ты неблагодарная.
Опять звук трения и удовлетворенное сопение. Да этот козел устраивался поудобнее!
– Я дал слово ничего тебе не рассказывать. Глупость, знаю, но слово есть слово.
– Возьми его обратно!
– Так не пойдет, извини!
Пульс стремился разорвать мою голову на части. Я снова сдавила виски и глубоко вздохнула. Нужно привести мысли в порядок. Это состояние – временное. И либо я продолжу истерить и не получу от этого ровным счетом ничего, потому как парень за стеной был упрямее стада ослов, либо я выясню, что он задумал.
– Кому ты дал слово? – спросила я.
– Вот мы и переходим к делу! – Мне было слышно, как он улыбнулся. – Я очень не люблю, когда мне диктуют, что делать, а что не делать. Полагаю, в этом мы с тобой сходимся во мнениях, – продолжил он. В яблочко. – Я хотел дать тебе возможность самой составить представление о правде, прежде чем тебе ее преподнесут аккуратно подчищенной.
– Кто преподнесет?
– Я позволил себе немножко приглушить твой новый слух, так как ты еще не привыкла к посторонним шумам. И потому что не хотел, чтобы у нас появились нежелательные слушатели. Но если тебе любопытно, на твоем месте я бы прислушался к кухне.
О да, он прав. Я терпеть не могла, когда мне приказывают. Даже он. Но в конечном итоге любопытство пересилило. Я покопалась в своей памяти, вспоминая расположение комнат в доме Лиззи: по коридору направо, по лестнице вниз, первая дверь справа. Дверь закрыта. Откуда я это знаю? Без понятия. Но затем я услышала знакомый голос: папа Лиззи.
– Нет, Гидеон. Я правда очень рад, что ты так быстро пришел, но ты не будешь вмешиваться, пока в этом нет необходимости.
«Гидеон здесь? Я думала, он уехал учиться во Францию».
– Я не понимаю, как вы могли это сделать! – ответил старший брат Лиззи. Сказать, что он был вне себя, – значит ничего не сказать. Стук тяжелых ботинок по кухонному полу не прекращался ни на минуту.
– Как мы могли сделать что?! Поверить человеку, который спас твою сестру? – осведомился его отец.
– А если в этом и состоит его план? – огрызнулся Гидеон.
– Ты же в курсе, что он тебя слышит? – вклинилась в разговор Лиззи. Ее голос звучал поразительно уравновешенно.
– Да мне без разницы! – рявкнул ее брат.
– Гидеон! – за замечанием отца последовало сдержанное рычание и наступила тишина. Шаги. Отодвинулся стул. Какой-то приглушенный звук. Брат Лиззи сел.
– Он – праймус старой школы! – добавил тихий женский голос, которого я раньше не слышала. «Праймус?» Я сделала мысленную пометку в списке вопросов к Лиззи.
Гидеон тихо фыркнул.
– Он – мятежник! Я знаю Хроники! – возразил он ей, но уже с долей уважения, которым не удостоил своего отца. Даже не уважения. Благоговения.
– Он не мятежник… Он просто… – таинственная женщина подыскивала подходящее определение, – временно снял с себя обязанности.
Что-то зашевелилось в моих воспоминаниях. Откуда я знала этот голос?
– Да он же убийца! Вы привели в наш дом проклятого безумного монстра!
«Опа!» Возможно,
