заказу.
Невеста по заказу не стала бы хамить, когда я поселю ее в пансионе.
Не вздрогнула бы, когда я заставлю ее пройти через ЭКО, чтобы избежать прикосновений.
Не дулась бы, когда я впадал в одно из своих мрачных настроений, когда не хотел никого видеть и слышать.
Не протестовала, когда поняла, что все, что я могу ей предложить, — это деньги и сперма премиум-класса.
Я бросил мяч.
— Какое значение имеет то, что она не отличница?
Я знал, что наколол медведя, но мне было трудно смириться со своей судьбой и с целой женой, которую я не хотел.
Мама хотела жить через меня. Она знала, что никогда не выйдет замуж снова. Никогда не откроется кому-то другому.
Поэтому она в одностороннем порядке решила, что я должен заполнить ее пустоту идеальной невесткой, внуками и еще большим количеством людей, о которых она должна заботиться.
И это была пустота.
После смерти отца мама даже сменила фамилию с Чжао на Сан, что было очень важно, потому что:
Во-первых: Китайские женщины не меняли свои фамилии.
И второе: "Чжао Юйвэнь звучит на порядок лучше". Это ее слова, не мои.
Мама разгладила свой пиджак Шанель, ее губы дернулись вниз.
— Ты хочешь сказать, что хотел бы жениться на бездельнице?
— Я говорю, что ты напоминаешь мне бабушку.
Ту самую бабушку, которая никогда не одобряла ее брак с папой. Это больное место для мамы. И я подталкивал ее к этому только в случае необходимости.
Мама покачала головой, сжимая уголок полароида так сильно, что ее пальцы покраснели.
— Я не для того тебя растила, чтобы ты так себя вел.
— Наверное, это была одна из нянь.
У нас их было три на смене.
Я по-прежнему посылал им открытки, лунные пирожные и корзины с фруктами каждый Новый год, к большому сожалению мамы.
Мама не одобряла, что я отношусь к ним по-человечески. Когда речь заходила о нянях, ее ревность быстро давала о себе знать.
Она все еще не понимала, что на самом деле у меня нет с ними отношений. Да и с ней у меня их не было.
После смерти отца она провела оставшуюся часть моей юности, погрузившись в печаль, пока моя тетя не привела ее в чувство.
Поговорим о дьяволе.
Чжао Ю Тин — американское имя Селеста (но для меня она Селеста Айи) — ворвалась в мой офис, одетая в спортивный костюм Juicy Couture и сумку Gucci, похожая на карикатуру на богатого туриста.
— Я пришла! — На каждом предплечье она держала по три дизайнерских пакета с покупками, а между наманикюренными пальцами был зажат бабл-ти.
Я втянул пальцы в глазницы.
— Тебя никто не приглашал.
Она бросилась ко мне, награждая воздушными поцелуями на расстоянии фута от каждой щеки. Ей лучше было не прикасаться ко мне.
— Приношу свои извинения за то, что пропустила твой маленький праздник, Закари. Ты же знаешь, что я летаю в Сеул на процедуры по уходу за лицом каждое пятнадцатое число месяца.
— Все в порядке.
Я также не пригласил ее на вечеринку.
В основном потому, что Селесте Айи нельзя было доверить кредитную карту, не говоря уже о других людях. Она бы наверняка устроила дипломатический кризис.
— Разве я не сияю? — Она покрутилась на месте и стукнула меня по виску своей Биркин. — Rejuran Healer, инъекции Шанель, коктейль Aquashine и терапия для детского лица. Это единственный способ сохранить мою 22-летнюю кожу. (прим. Rejuran Healer — процедура для полного оздоровления кожи).
У нее не было кожи 22-летней.
Более того, у нее почти не было кожи. Она на 99 % состояла из филлеров.
Я увернулся от ее Birkin, когда она бросилась к диванам, чтобы обнять маму, и столкнулся лицом к лицу с доской Го, которую мне удавалось избегать с момента вечеринки.
Я подготовил идеальный нокаут, чтобы прикончить маленькую осьминожку. Какая же она трусиха, что сбежала от неизбежного поражения.
Селеста Айи прижала мамину голову к груди, заставив ее полуприсесть.
— Мы просто перебирали варианты. — Мама отмахнулась от Селесты, жестом указав на импровизированное агентство знакомств, ранее известное как мой журнальный столик. Они говорили на путунхуа. — Потому что Закари не смог выбрать себе жену на вечере. Не хочешь рассказать нам о своих мыслях?
— Да, конечно. — Айи бросила пакеты с покупками на пол и села на сиденье рядом со старшей сестрой. Она поставила чай на стол и потерла руки. — Наконец-то вы двое стали достаточно умны, чтобы спросить меня о моем мнении.
Технически, это мама попросила.
Я понятия не имел, почему.
Селеста Айи была полной дурой, и я говорю это с таким сочувствием и восхищением, какое только может быть у такого человека, как я.
Она переехала в особняк моего детства через несколько домов по соседству, чтобы помочь вырастить меня, когда отец скончался, и так и не удосужилась съехать после того, как я уехал в колледж.
Семнадцать лет назад.
Сестры по-прежнему жили вместе, но не могли быть более разными.
Моя мать была уравновешенной, обладательницей докторской степени, бывшим профессором, которая посвятила свою жизнь тому, чтобы вырастить меня таким, каким меня ожидало видеть общество.
Успешным. Ухоженным. Безупречно воспитанным человеком.
Селеста, однако, была трижды разведенной, бездетной певицей, которая нечасто наведывалась в Китай, чтобы выступить, заработать денег и оттрахать нового бойфренда в стране восходящего солнца.
Она вдыхала больше заговоров, чем книг, считала торговые центры продолжением своего шкафа и заботилась о том, что думают о ней другие, чуть меньше, чем о координации цветов.
Айи разорвала фотографию и отбросила остатки за спину.
— Слишком похожа на любовницу Тао.
Тао — только одно имя — и Селеста были китайскими Сонни и Шер, только сверхсексуальными.
Когда-то газеты превозносили Селесту Айи как самую провокационную и противоречивую певицу страны. Она поместила эти статьи в рамку, как будто ими можно было гордиться.
Затем она застала Тао в джакузи с тремя женщинами. Через два месяца он превратился из второго мужа во второго бывшего мужа.
Теперь они просто терпели друг друга на публике, достаточно долго для случайных концертов или фотосессий.
Айи постучала по фотографии длинным накрашенным ногтем.
— А как насчет этой?
Мама вздрогнула в своем модном костюме.
— Ни в коем случае. Ее отец попал в тюрьму за налоговые махинации. Теперь ее семья живет в крошечном, обветшалом доме в Маклейне, который едва набирает 1,3 миллиона. Весь район подал петицию в городскую администрацию, чтобы его снесли.
Бедность ее не беспокоила.
А вот проблемы, которые с ней связаны, — да.
Конечно, мама
