малознакомому человеку, сказал Роберто так, чтоб Иглим услышал:
- Наверно, почтари доставляли важный груз, кто-то решил перехватить его.
- Не наше это дело, ир Алессоро, не стоит любопытствовать, своих дел хватает, - подыграл ему Доа и пошел осматривать почтовых лошадей.
На удивление, все лошади оказались целы, разве что Морт капитана несколько прихрамывал, а почтовые лошадки все еще нервничали, чуя запах крови.
Трупы не следовало оставлять вот так на дороге и Роберто с охранником оттащили их на обочину, немного прикрыв срезанными с кустов ветками. Пусть лучше так полежат до приезда имперских ищеек, чем пугать проезжих. Труп кучера пришлось погрузить в карету, немного потеснив посылки и письма, его решили довезти хотя б до ближайшей таверны.
Сделав все необходимое, Бертон привязал Морта за повод к закоркам экипажа, сам же сел на место кучера. К его неудовольствию пришлось ехать еще медленнее, чем до нападения. Морта так вообще придется на несколько дней оставить в ближайшей таверне, его следовало подлечить – такими лошадьми не разбрасываются, их наравне с боевыми конями для офицеров и аристократов обучали специально для служащих СОУП.
Расположившись до утра на постоялом дворе, Бертон попросил у хозяина бумаги и чернил. Пока Роберто занимался Мортом, делая ему лечебные припарки, капитан писал отчет для серогвардейцев[4], за которыми послали в Ирк. У него сейчас нет времени разбираться с ними и смотреть на их кислые физиономии. Набросав ту же версию событий, что он упомянул для ушей выжившего почтаря, Бертон достал печать СОУП, приколотую с внутренней стороны куртки и, обмакнув в чернила, поставил штамп в нижнем углу доклада. Отдав письмо хозяину трактира, он попросил его предупредить гвардейцев, что если им понадобится свидетель, пусть обращаются к Иглиму или ждут возвращения чистильщиков из Триззумского леса.
Уже когда капитан, договорившись о запасном коне, поднимался к себе в комнату, его окликнули. Бормоча себе под нос о том, что его никак не оставят в покое, он обернулся. Как оказалось, Бертона звал почтарь.
- Что вам, уважаемый? – несколько невежливо буркнул ир Алессоро.
- Я это… просить вас хочу… многоуважаемый ллойд… - мужчина мял в руках шапку от испытываемого волнения.
Скривившись от услышанного к нему обращения «ллойд», Бертон все же набрался терпения и спустился со ступеней, чтоб дальше его выслушать. Свет масляных ламп позволял рассмотреть собеседника куда лучше, чем каретные фонари. Почтарь был седовласым мужчиной лет пятидесяти-пятидесяти пяти, стриженный «под горшок». Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, в нем проглядывала солдатская выправка. «Городской стражник в отставке что ли?», - рассеянно подумал капитан, рассматривая его. Над слегка полноватыми губами нависали пышные седые усы, как было на то время в имперской моде. Морщины вокруг невыразительных серых глаз говорили о том, что этот человек возможно весельчак по натуре.
Немного стушевавшись под пристальным и не очень дружелюбным взглядом этого худощавого и чуть властного человека, почтарь замолчал.
- Ну? – не выдержал Бертон Алессоро. - Что ты хотел?
- Мне б это, служить у вас, - словно испугавшись, что его сейчас недослушают, затараторил Иглим, - я видел ваше мужество в такой тяжелой ситуации, вы вероятно привыкли командовать. У меня работка не очень, я лишь временно нанялся охранять почтовые экипажи. Вы не смотрите что я такой старик, я еще крепкий и могу послужить вам. Еще я много чего умею, и обувь латать, и с лошадками, и с оружием еще ого-го как…
Что-то в этом пожилом человеке понравилось капитану, хоть он и не любил, когда перед ним лебезили. Похоже, что он всего лишь хотел найти себе работу получше, несвязанную с разъездами по стране, посчитал капитан.
- Ну что ж, возьмешь расчет в Райволасе, а сейчас будешь присматривать за Мортом, пока я не вернусь. Позже решу, куда тебя пристроить.
На том и решив, Бертон Алессоро, наконец, отправился отдыхать. Позже в комнату зашел Роберто.
- Вот ведь! Опять синяков нахватался, - пробурчал здоровяк, снимая верхнюю одежду, чтоб осмотреть ушибленные места.
- Скажи спасибо, что не боевыми стреляли, - вздохнув, ответил ир Алессоро, подпер дверь стулом и проверил ставни единственного в комнате окна.
Когда они укладывались спать, каждый положил по заряженному пистолету у изголовья кровати. Несмотря на победу в маленьком вечернем сражении, капитану все еще было неспокойно.
[1] Пьорра – один из спутников Варидии, второй намного меньших размеров - Айв
[2] Ир - вежливое или официальное обращение к мужчине; ер - аналогично к женщине.
[3] Ллойд - обращение к мужчине благородного происхождения; ллейн - к благородной даме.
[4] Серая гвардия - имперская полиция.
Глава 4
На утро седьмого дня по его подсчетам Кукушкин находился уже на пределе. Несколько выученных фраз при помощи паренька с конюшни ничем ему не могли помочь, лишь немного упростили общение с приставленной охраной – теперь он мог им объяснить, что идет на конюшню, хочет есть или ему нужно в местный санузел.
Пиррэт Гролс всего пару раз подходил к парню за это время и то только тогда, когда Кукушкин уже явно психуя пинал колоду для рубки дров или попавшее под ноги ведро. В глазах окружающих студент мог разглядеть лишь сочувствие, когда пытался им доказать о необходимости позвонить родителям, которые уже давно о нем беспокоятся.
И так изо дня в день – безысходность, отчаянье, скука, ожидание…
Умывшись и позавтракав, Кукушкин сидел на пороге двухэтажного здания поселка, которое выполняло здесь роль чего-то типа казарм и бросал в пыль мелкие камушки. Всякое желание что-либо делать и как-нибудь развеять скуку окончательно пропало.
Зонтик ползал по крыльцу ловя каких-то букашек и млел на теплом солнышке. Далеко он все же не отползал от своего человека. В сторонке пара солдат принимали продукты от крестьянина, перетаскивая корзины они посмеивались над чужаком с прирученным инги. Кукушкину было глубоко плевать на их смешки, все равно не понять, что они говорят.
Забравшись на телегу, крестьянин уехал. Но не успел стихнуть стук копыт его рабочей лошаденки, как послышался звук приближающихся всадников. Вначале студент не обратил на въезжающих во двор людей внимания – возле казарм постоянно крутились пешие и конные, разъезжая с поручениями.
Но глянув на прибывших, Кукушкин немного встрепенулся – их он в
