Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
что эти дневники принадлежат тебе.
Поскольку, как только я вышел из ванной, у нее сделался виноватый вид, это брехня.
– Возможно, поначалу так оно и было, но ты не перестала читать, когда поняла что к чему, не так ли?
Она не отвечает, а просто смотрит на мой дневник.
– Впрочем, это не важно. Ты можешь читать их сколько хочешь. Хотя на твоем месте я бы пропустил тома в середине. Мои предподростковые годы были очень… – Я делаю эффектную паузу и даже невесело качаю головой, чтобы показать ей, насколько мне плевать. – Эмо.
– Только твои предподростковые годы? – спрашивает она, подняв обе брови.
– Туше́. – Я делаю полупоклон. – Но в конце стало лучше. Я развернулся по-настоящему только после того, как прочел «Апологию» Платона. Безжалостная самокритика в духе Сократа и все такое.
– А я-то думала, что всему, что ты знаешь, ты научился у маркиза де Сада.
Я отвожу взгляд и прикрываю лицо рукой, чтобы скрыть улыбку. У Грейс быстрый ум. Она, конечно, заноза в заднице, но соображает шустро. И она забавная.
– У меня есть один вопрос, – говорит она и опять опускает глаза на раскрытый дневник.
Я напрягаюсь, настораживаюсь, ожидая вопроса, который мне наверняка не понравится. Скорее всего, что-нибудь об отношениях с Джексоном, на что у меня не будет ответа. Большую часть жизни я старался понять суть этих отношений, но это все равно что биться головой о кирпичную стену.
Или так было до того, как он решил, что единственный способ разрешить наши разногласия – это убить меня. Тогда я решил, что он может идти в жопу. Я даже подумал о том, не прикончить ли мне этого мудака, пока у меня есть такая возможность. Ведь сам он без зазрения совести попытался сделать это со мной.
Но в конечном итоге я не смог. И, если честно, даже не попытался. Просто мне показалось, что для всех будет лучше, если на какое-то время я исчезну. А, может, навсегда.
– Что за вопрос? – спрашиваю я, приготовившись к худшему.
Грейс поднимает мой дневник.
– Если ты убежден, что это делаю я – что это я держу нас в этом месте, – то как я могу сидеть здесь, читая твой дневник?
– Ты серьезно? Мы опять вернулись к этой теме? Это и есть твой вопрос? – Не знаю, испытывать ли мне облегчение по этому поводу или оскорбиться.
– Это логичный вопрос, – отвечает она. – Я даже не подозревала, что твой дневник существует, пока не сняла с полки этот том. Как я могла знать, что в нем?
– Так же, как я знаю, что ты больше всего любишь шоколадное печенье с кусочками шоколада.
– Разве не все их любят больше остальных? – парирует она.
– Откуда мне знать? – спрашиваю я, чувствуя досаду. – Я же вампир.
– А, ну да. Тогда просто поверь мне. Все люди обожают именно его.
– Нет, не все, – отвечаю я, потому что в этой ситуации она не единственная, кто может видеть то, к чему у постороннего человека не должно быть доступа. Я тоже могу это делать. Поэтому-то мне это и известно. – Некоторые люди предпочитают овсяное печенье с изюмом. А другим нравятся этюды Дали и коллажи Джона Морза.
Ее большие карие глаза широко раскрываются.
– Откуда ты можешь это знать? – шепчет она.
Это вопрос с подвохом, вопрос, ответ на который может заставить ее с криком выбежать в темноту снаружи, если я не буду осторожен. Но это также отличный способ отвлечь ее от этой чертовой тетради, лежащей у нее на коленях. И отличный способ убедить ее раз и навсегда, что это она держит нас здесь. Ну и этот дракон снаружи, но о нем мы поговорим как-нибудь потом.
А пока что я предпочитаю играть в «покажи и назови» – но не совсем так, как это делают в детском саду. Нет, для этого урока мы должны оказаться в другом месте. Но… не по-настоящему.
Поэтому, чтобы не напугать ее, я медленно протягиваю руку и забираю дневник из ее рук.
– Что ты делаешь?
Я не отвечаю. С какой стати мне отвечать, если, отвлекая ее внимание, я получил именно то, что мне нужно было?
Вместо ответа я пользуюсь предоставленной ей возможностью прорвать оборону и хватаюсь за одно из ее воспоминаний.
Глава 16
Нет вампира, который один в поле воин
– Грейс –
Мы на пляже. И не на каком-то безымянном пляже, а на пляже Коронадо в Сан-Диего. Я бы узнала его везде. Отчасти потому, что он так широко известен, так узнаваем, потому что передо мной находится «Отель дель Коронадо» с красной крышей, а еще потому, что это мое любимое место.
Прежде я бывала здесь постоянно – иногда одна, иногда с Хезер. Даже до того, как мы получили водительские права и смогли проезжать по мосту, когда нам того хотелось, мы часто садились на паром и ехали на этот маленький островок в заливе Сан-Диего. А затем шли по Ориндж-стрит до самого этого пляжа, останавливаясь по пути, чтобы заглянуть в магазинчики и художественные галереи, усеивающие этот короткий бульвар.
Когда нам хотелось есть, мы покупали мороженое в стаканчиках, изготовленное вручную в кафе-мороженом «Му тайм», или печенье в «Пекарне мисс Велмы», а затем шли на пляж. Летом, когда вода наконец достаточно прогревалась, мы плавали, а в другие времена года просто заходили в нее по колено.
Коронадо – это, пожалуй, мое самое любимое место на земле, и с этой улицей – Ориндж-стрит – связано множество моих самых лучших воспоминаний. Последний раз я была здесь за неделю до того, как погибли мои родители, и мне странно вновь оказаться в этих местах, тем более в компании с Хадсоном.
– Я не понимаю, – шепчу я, когда прямо перед нами проходит молодая мать в ярко-желтом спортивном костюме, катя коляску со своим ребенком. – Как мы попали сюда?
– А не все ли равно? – отвечает он, глядя на небо.
И то правда. Хотя мы провели в той комнате всего лишь день, у меня такое чувство, будто мы находились там куда дольше.
Мне кажется, будто прошла целая вечность с тех пор, как я гуляла под ярко-голубым небом, считая белые пушистые облака и ощущая теплые лучи солнца. С тех пор как меня обдувал ветер, играя с краями моей одежды и спутывая мои кудри. С тех пор как я вдыхала соленый морской воздух, слушая непрестанный грохот океанских волн, накатывающих на берег.
Мне не хватало этого – не хватало родных мест – настолько сильно, что прежде я даже не могла себе этого представить.
– Думаю, да, – шепчу я, остановившись, чтобы заглянуть в окно любимой художественной галереи, и вздыхаю с облегчением, убедившись, что в ней ничего не изменилось. В витрине по-прежнему выставлена картина Адама Скотта Роута «Алиса в Стране чудес», на которой изображена красивая взрослая Алиса, смотрящая на зрителя, над которой нависает Черная королева.
– Я влюбилась в эту картину, когда мне было четырнадцать, – говорю я Хадсону. – Мама разрешила мне пропустить школу, чтобы отпраздновать мой половинный день рождения, и привезла меня сюда, на Коронадо. Она сказала, что мы можем целый день делать то, что я захочу, и больше всего мне захотелось исследовать эту галерею, разглядывая холсты на ее стенах.
– Это здесь находится коллаж Джона Морза, да? – спрашивает Хадсон, когда мы входим внутрь.
– Да, – отвечаю я. – Но он на другой стороне этой галереи. Во всяком случае, так было раньше. – Я иду мимо других работ Роута в маленькую секцию, где я когда-то проводила много времени. Хадсон, не колеблясь, следует за мной.
– И да, да! Он все еще здесь, – шепчу я, едва удержавшись от искушения прижать пальцы к прохладному защитному стеклу, укрывающему потрясающий коллаж с портретом Эйнштейна.
Его лицо состоит из тысячи разных цветов, его непокорные волосы составлены из клочков упаковок от снеков и пищевого пергамента.
– Я никогда не видел ничего подобного, – говорит Хадсон, стоящий рядом со мной.
– Я тоже. – Я сжимаю пальцы, чтобы точно не прижать их к стеклу. – Я так рада, что он по-прежнему здесь.
– Я тоже этому рад. – Хадсон улыбается мне, и его улыбка мягче, приятнее, чем я могла ожидать.
Я снова ощущаю укол какой-то неясной тревоги, но мне легко не обращать на нее внимания, когда меня окружает такая красота.
Мы не спешим, бродя по галерее. Хадсон отпускает краткие замечания по поводу тех
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
