и кофе. Встречать Пчёлкина и Лизку следовало бы только с этими атрибутами, чтобы дядя Паша их к чертям собачьим изолировал!
Когда восьмиклассница Лиза стала привлекать к себе внимание, зарок Космоса о братском отношении к сестре Пчёлы перестал действовать в прежней силе. Сестренкой её называл один лишь Фил, которого девчонка, как и прежде, окликала «большой брат».
Называла она также и Сашку, который ничего не имел против, но по юности воображение волнуется часто. Волновалось оно и год назад. Почти ровно. Белов знал, что правила созданы для того, чтобы их нарушать, и в пятнадцатый день рождения Лизы, вел себя с ней подчёркнуто галантно, и достал для подруги милый букетик цветов. Чего этого ему стоило, тётку напрягать пришлось, но…
На Холмогорова не подействовала глупая отмазка, что это лишь знак уважения и дружбы. В глазах Сашки, до поры до времени, Лиза и впрямь была особенной сверстницей; выслушает, поймет. Он был рад ей помогать. Слушать её, часто тихую и собранную, но порой — копию своего старшего брательника.
Но Космос, мать вашу, почуяв некое неладное, чудовище такое, на полном серьёзе намекал, что все видит. Цинично скривил губы, когда радушный Саша вручил Лизе подарок, словно снимая обиженную морду Коса с ниши «первый среди равных».
И кто из них первым нарушил золотое правило? Саня был готов поставить целую пачку рублей, что виновником был их признанный Гагарин. Поборолись после они в снегу знатно, а предлог был вполне официальным: пачка «Пегаса», которую достали совместными усилиями, добралась пустой до Космоса. Косился же, зараза, целую неделю. Хорошо, что цветочки Лизы не выкинул.
А кто его знает? Может, и выкинул?
* * *
Отогревались вчетвером у Пчёлкиных. Пользуясь тем, что родителей нет дома, полосатый достал припрятанную бутылку недорогого портвейна. Космос привередливо отвернул от «протухшего пойла» нос, на что Белый и Пчёла только недоуменно вскинули брови. Косматый вообще поражал своей смущенной задумчивостью с самого вокзала, хотя обычно тишина монстра на выгуле никогда не привечала.
— Всю дорогу ныл, что замёрз, как собака, клоун! — Витя искренне недоумевал, глядя на то, как Кос отчуждённо сидит в большом кресле, перелистывая книгу. Проснулись профессорские гены, не иначе. Ещё бы только книжку вверх ногами не держал. — На, согрейся, у нас пока другого нет.
— Хорош заливать! Предок мой запах учует, и несдобровать. Тут книга про каких-то греков! Вам чё неграмотными всю жизнь ходить хочется, не понимаю? — холмогоровское лицо было совершенно непроницаемым. — Так и будете жрать свою бордовую водяру!
— Ага, Космик, — Белов не мог остаться в стороне от разговора, попутно запихивая в себя кусок свежей «Краковской», привезённой друзьями из Ленинграда, — но книжонку переверни. Это тебе даже Лизка авторитетно заявит, что не усваивается-то грека через реку таким макаром!
И парни дружно заржали, видя, что аргументов против у курилки нет. Кос спихивает книгу на полку, завершая краткосрочное просвещение. На этой ноте в гостиную вплыла Лиза, державшая в руках альбом с фотографиями. Но друзьям явно не до фотокарточек, ибо занятые едой и колкостями в адрес Космоса, они не сразу заметили, что их малая рядом.
— Лизка вернулась! — Пчёлкин отсалютовал младшей сестрице стаканом с ситро, который незамедлительно протянул её. — А девчонкам лимонадик!
— Спасибо, братец, — Павлова заметила, что черная когтистая между друзьями всё же пролетела. Космос был какой-то надутый, и к столу даже не притрагивался. — Хватит гоготать, как кони, и так потом за вами посуду мыть не улыбается!
Девушка присела на подлокотник кресла, где, подражая грозному царю из знаменитой комедии Гайдая, расположился обиженный Кос. Парень раз за разом ронял на неё свой синий взгляд, но Лиза не принимала понурые взоры на свой счёт.
— Мы поможем, — быстро пережевывая, сказал Сашка, кивая головой, — особенно Косматый, эт точно…
— Какая зараза упала на твою ногу, Кос?
— Не, это песец на его шапке ожил, и за ухо укусил! А говорил, что мейд ин не наше!
— Падай, медовая! — сын профессора астрофизики хлопнул себя по колену, и стянул Лизу к себе в руки, зная, что она ничего не будет иметь против.
Голубоглазая привычно и удобно расположилась на коленях парня, как кошка на удобной ветке, и Кос, черт дери, пытался не смотреть на неё так глупо, как и всю дорогу домой к Пчёлкиным. Как дурак! Но быть такого не может, чтобы так сразу, и… Нет!
— Как скажешь, мой генерал, — Космоса всегда забавляло полудетское прозвище, которым наградила его Лиза. Он и сам считал, что оно ему подходило, как и новые часы «Ракета», красующиеся на запястье, но вот сейчас…
Что же так сковывало, когда к нему обращались так обыденно, привычно, но не свойственно по отношению к другим? Не посмеялся бы над ним сейчас только Фил. Пчёла бы набил морду. Санёк бы припомнил прошлогоднюю зиму, а вот Лиза, накрывшая его широкую ладонь своей, и что-то выговаривавшая братьям…
Нет, этого ей лучше не знать…
* * *
Белый давно убежал на свиданку с драгоценной Елисеевой, а Космос оставался здесь, в пчелином улье, в котором было куда уютнее, чем в квартире, где всем заправляла несносная мачеха. Резались с Пчёлой в «подкидного», и этот счастливец обыграл его целых три раза.
— Ну ты и хрен, Пчела! — неутешительно протянул Кос, бросая карты на стол. — Нет, больше с тобой играть не буду, и так теперь пятак должен. Как лох!
— А ты попытай за хвост удачу, вдруг? — предложил Витя, но Космос недовольно отмахнулся.
— Не-а, играй дальше сам с собой, или жди Фила, чтоб он тебя сразу, в нуль!
— Не дождешься, Косматый! — брат Павловой похлопал себя по карманам, ища зажигалку. — Пойду-ка, курну, давай, раздавай снова!
Лиза не наблюдала за баталиями ребят. Сидела на подушке близко к телевизору, и во все глаза смотрела очередной повтор «ТАСС уполномочен заявить», который успела заучить до крошечных эпизодов. Её голубая мечта о поступлении в юридический институт с каждым годом набирала все большие и большие обороты. Ребята, не видевшие в высшем образовании никакой пользы, бросили с ней спорить.
Дорога домой не утомила Пчёлку. Выспалась в поезде на верхней полке купе, в то время как брат терпел неудобства на нелюбимой нижней; а импровизированное застолье за приезд домой клонило в сон куда сильнее. Особенно после того, как пришлось оторваться от собственной космической станции, от сидения на коленях которой с приятной тяжестью затекло всё тело.
И Лиза не ведала, что стоило уйти брательнику на покурить, как его лучший друг, сидевший в большом кресле, снова посылал сигнал в
