его обыскали хоть?!
Самандаров был мастером парадоксальных выводов. Личности фигурантов стали ему известными всего пять минут назад, потому он так бурно и зафонтанировал. На подготовительной стадии фээсбэшники посвятили в детали только прокурора и его заместителя, курировавшего следствие.
Темперамент Самандарова был не в новинку Яковлеву. Ранее им приходилось взаимодействовать.
Пряча раздражение от скоропалительных выводов собеседника, майор процедил сквозь зубы:
— Да нет же, Рафаил Ильич. Передача денег прошла. Посмотрите запись.
В этот момент в кабинет заглянул озабоченный начальник отдела.
— Тимур Эдуардович, можно вас на минуточку?
Когда Яковлев вышел и плотно закрыл за собой дверь, полковник возбуждённо зашептал, по-тараканьи шевеля встопорщенными рыжими усами:
— Область тебя по «тройке» требует! Я сказал — ты со следователем прокуратуры вопрос решаешь… По ситуации дал полный расклад… Твои действия оценил, как профессионально грамотные… Не-ет, настаивают категорически — подай им, понимаешь, лично Яковлева!
На внутреннем участке фронта выдержки требовалось вагон.
«А ты как думал? — урезонивал себя майор. — Испарились пять тысяч казённых долларов. ЧП охрененное. Но если мы всем управлением впадём в ступор, будет только хуже. Мне сейчас нужно спокойно внушить областникам — не бейте по рукам. На Кавказе не из таких стрёмных ситуаций выбирались».
По пути к кабинету начальника он шлифовал доводы — конкретные, краткие, доходчивые.
Самандаров сцепил руки в замок, навалился локтями и грудью на край стола. Посадив зрение на следственной работе, очки он не носил из ребяческого упрямства. Чтобы сфокусировать изображение, сощурил глаза в щёлки.
Оперативник кликнул курсором. На ожившем экране в такт дёрганой походке Мунтяна запрыгали фрагменты улицы. Носитель объектива вошёл в здание. Контрастность картинки померкла из-за недостатка освещения. Совершая восхождение на верхний этаж, Гриша наклонился вперёд. Камера демонстрировала носки его фасонных ботинок. Высокочувствительный микрофон транслировал трудное дыхание. Бронхи закоренелого курильщика высвистывали сиплые рулады. Наконец шесть лестничных маршей остались позади. Многоборец уверенно вышел на финишную прямую. На секунду замешкался перед табличкой «Главный архитектор». Распахнул дверь. Возникшая на дисплее секретарша вопросительно хлопнула изогнутыми ресницами.
— Ослеплён твоей красотой, Мариночка! — посетитель атаковал комплиментом. — Юлианыч у себя? Мне на десять назначено!
Предупрежденная о визите секретарь пропустила без доклада. В правом нижнем углу экрана суетно мельтешил секундами таймер.
— Можно, Валентин Юлианыч, — вопросительные интонации во фразе отсутствовали.
— Заходи! — объектив выцелил щуплого человека со вздорной эспаньолкой, терявшегося на фоне грандиозного двухтумбового стола.
— Твоя документация! — делаш-бородатик указал на стол для совещаний.
Присесть не предложил. Габариты кабинета были невелики.
Стеснённый сзади стеной, Мунтян, покряхтывая, протискивался к цели. В кадр попала аккуратно сброшюрованная стопка бумаг. Крупным планом зашевелились суставчатые Гришины пальцы, безымянный отягощал массивный перстень-печатка. Посетитель бережно перебирал документы.
— Всё строго по нормативам? — неуверенная интонация выдавала в нём профана в архитектурной кухне.
— Не сомневайся! — дробно хохотнул хозяин кабинета. — Фирма веников не вяжет!
— Вопросов ко мне не возникнет? — Гриша пытался вытащить коррумпанта на разговор. — Ну, когда, это, крытый вход начну строить?
— У меня аврал! Через полчаса совещание у главы! Готовлюсь к выступлению! — Левандовский гнул своё.
Но и Гриша был не промах. Надрессированный оперативниками, задачу понимал туго. Корыстный умысел чинодрала должен раскрыться на видео наглядно. В цветах и красках!
— А если жители докопаются, как мне им объяснять расширение границ?
— Покажешь проект. Кто не согласен, пусть идёт в суд. Ещё вопросы? — вязкость посетителя начинала раздражать.
Архитектор в кадре отсутствовал. На монитор транслировалась стена, отделанная светло-серыми панелями МДФ[56] и угол картины в помпезной золочёной раме.
Повисла пауза. Из правой кулисы, где оставался Левандовский, донёсся неразборчивый шёпот. Гриша сделал резкое движение вбок, наподобие выпада фехтовальщика. Микрофон заскрежетал. Вытянутая рука оказалась по кисть обрубленной рамкой кадра. Снова противный скрежет. Мунтян вернулся в исходное положение, упёр объектив в картину. Стало понятно, что это зимний пейзаж.
— Всё пучком? — заговорщицки спросил Гриша.
В ответ, как в знаменитой песне Высоцкого — тишина.
— Пересчитайте для верности, — Мунтян перебарщивал с активностью.
Зато упорно безмолвствовал его собеседник.
— Так я могу идти, Валентин Юлианыч?
— Да, конечно.
Когда Гриша выбирался из закутка, на пару-тройку секунд в экране нарисовалась бородатая мордочка. Не обращая внимания на покидающего кабинет посетителя, архитектор тонкими паучьими пальчиками проворно барабанил по клавиатуре компьютера.
— Дальше задержание идёт, — старший опер Шульгин поставил запись на паузу.
Самандаров обернулся с победным выражением на лице:
— Мутень спецом отвернулся от Левандовского! Кому он руку протягивал?! Что в ней было?! Ничего в ней не было! Отвлекающий маневр!
Шульгин неопределённо пожал костлявыми плечами.
В кабинет вошёл Яковлев — мрачней тучи. Заместитель начальника управления в телефонном разговоре не поскупился на резкие выражения, возразить на которые было нечего.
Комитетчик умел признавать свои ошибки. Он не просчитал взаиморасположения фигурантов в помещении. Чтобы нацелить объектив на архитектора Грише следовало извернуться совершенно неестественно. Спецсредство надлежало поместить в барсетку и уже ей манипулировать. Хотя, кручёный Левандовский в нахально выставленной на стол сумочке мог заподозрить подвох…
— И где тут момент передачи денег? — снисходительная улыбочка на физиономии следователя бесила всё больше.
Яковлев оставался учтив с прокурорским. От позиции процессуального лица зависело ближайшее будущее майора.
— Обратите внимание, Рафаил Ильич. После передачи на вопрос Мунтяна «всё так» Левандовский не удивился, не переспросил: «а что так?». Он промолчал в знак согласия, — по мере озвучивания довода Яковлев убеждался в его неубедительности.
Других аргументов в активе не имелось.
Трижды переслушали фрагмент, тщась разобрать неразборчивую отрывистую фразу архитектора. Она была ключевой.
— Виктор Палыч, а можно как-то почистить диалог? Громкости, чёткости добавить? — Яковлев хватался за соломинку.
Шульгин снова ответил пожатием плеч.
— Надо в техотделе проконсультироваться.
— Может, он конверт с деньгами в окошко выбросил? — предположил Самандаров.
— Под окном сотрудник находился, на улицу ничего не вылетало. Тут другой подвох, — майор вздохнул, скрывать причину провала не имело смысла. — Пневматическая почта.
Когда его по телефону трахало начальство, на мобильный отзвонился Гайдук, проводивший в качестве дознавателя осмотр места происшествия. В кабинете архитектора он обнаружил странную конструкцию из прозрачных пластиковых труб, уходящих в стену.
Самандаров вновь выпучил глаза. Разумеется, мистер всезнайка про такого диковинного зверя слыхивал, однако воочию не встречал.
— И во сколько кабинетов выведены трубки? — вопрос был по сути.
— Управление архитектуры закольцовано всё, — Яковлеву больших усилий стоило не материться. — Шесть кабинетов.
— Сколько в них человек размещается?
— Одиннадцать.
— Надо в каждый кабинет посадить по оперу. Срочно! Никого не выпускать до обыска! — Самандаров распалялся охотничьим азартом.
— Пока наши в двух находятся. Прикрыли близкие связи Леван довского.
— Надо во все!
— Отправлю подкрепление, — стремительно покидая кабинет, майор саданул дверью.
Следователь попросил Шульгина воспроизвести сцену задержания.
Доказательств она не
