Разумеется, я эти пункты не внесла.
И зря.
Глава 11. На грани провала
Несколько дней от Бергмана ни слуху, ни духу.
Я даже уже начинаю волноваться, что он передумал.
Разумеется, я переживаю не потому, что больше не увижу эту наглую, хамскую, самодовольную, породистую морду с красивыми серыми глазами… Вот, нет!
Просто Герман — удачный выход из моей ситуации. И только.
А сама напоминать ему о нашей договоренности не хочу, эдак у меня корона с головы упадет. Жирно ему будет. Хотя телефончик я все-таки сохранила, и пару раз на нервах даже вызывала его из записной книжки, но на дозвон так и не нажала.
Ничего. И на моей улице перевернется грузовик с мороженным. Отольются кошке мышкины слезки. Нервничать он меня заставляет!
Однако, когда Бергман наконец всплывает на моем горизонте, достойно я ему ответить не могу, ибо лежу на массажном столе в состоянии полного благодушия и расслабленности. Потрясающий массажист, которого мне посоветовала Анька, сотворил чудо, и я чувствую себя тряпочкой. Хорошо отутюженной, наглаженной и довольной тряпочкой. Это уже второй сеанс, обязательно приду еще.
— Левина, — едва ворочая языком блею я в трубку, лежа под горячим полотенцем.
— Ты там дрыхнешь, что ли, спящая царевна?
— Весь гроб, мерзавцы, раскачали, но целовать — не целовали…
Я бы не возражала, если бы сейчас не надо было вставать и куда-то идти, а можно было бы вздремнуть часа четыре прямо на столе…
— Ты напилась? — после небольшой паузы, связанной с осмысливанием сути стиха, уточняет Бергман.
— Нет. Я отдалась сильным крепким мужским рукам, — сознаюсь я. — Это был глубокий подробный… массаж.
В моем голосе слышится восторженно-утомленное придыхание.
— Яна, если ты пошла во все тяжкие, я за это ответственность нести не собираюсь, — склочничает Гера.
Господи, какую он там ответственность собрался брать? Я ему, что, в подоле маленького массажиста принесу?
— Какая стремительная трансформация: от спящей царевны до падшей женщины, — бормочу я, видимо, в слух.
— У нее было семь богатырей, и прежде, чем качать ее в гробу, они ее туда и загнали. Помни об этом и блюди себя, как полагается! — нудит внезапно выискавшийся адепт высокой морали.
— Все-таки есть еще богатыри на земле русской, — мечтательно говорю я, представляя себе почему-то семь австралийских пожарников с прошлогоднего календаря, который я отказываюсь снимать вот уже девять месяцев.
Хрен с ними с датами, главное — эстетика, я считаю.
Я и так после расставания с Димкой веду себя как монашка, надо бы уже кого-нибудь прижать к комиссарскому телу.
— Левина, тебе нельзя богатырей, — рявкает Герман.
— Откуда такие ограничения? — вяло удивляюсь я. — Ты вообще зачем звонишь? Испортить мне все удовольствие?
Мое уютное уединение в полутьме среди горящих ароматических свечей нарушает заглянувший ко мне обладатель божественных рук:
— Кто говорит об удовольствии? — весело переспрашивает он. — Сегодня ты стонала громче.
— Левина, срочно покинь бордель! — ярится Бергман. — У нас с тобой сделка на носу!
— Я не могу срочно, я голая. Отстань.
Сердитое сопение в трубку.
— Небось этому хмырю ты песни не пела.
— Не могла, он сделал все, чтоб у меня слов не было. Давай уже ближе к делу, чего тебе понадобилось? — вздыхаю я.
Все же у Бергмана талант обламывать кайф, он своим брюзжанием прямо-таки вырывает меня из блаженства.
— Нам надо встретиться и утвердить условия сделки. Договор я составил.
— Это срочно? — ною я.
— Нет. Да! — меняет свою точку зрения Герман. — У мамы день рождения в субботу. Тебе там быть обязательно. До этого надо тебя облагородить и обкатать легенду.
Агент Яна ноль-ноль-семь абсолютно никуда не хочет, но остаться без кавалера на Димкину свадьбу я не готова.
— Ну хорошо… Я освобожусь часа через два, — прикидываю я, сколько мне времени понадобится, чтобы перевоплотиться в мечту поэта.
— Я за тобой заеду. В восемь часов будь готова.
— Да, херр Бергман…
— Почему мне сейчас кажется, что ты говоришь не на немецком? — палит меня он.
— Потому что все мужчины только и думают о своем половом органе, — наставительно вещаю я. — Мы обязательно сделаем из вас интеллигентного человека.
— Ой, все! — не выдерживает Герман. — Жди меня в восемь. На всякий случай напоминаю, что интеллигентная барышня — это барышня со сдвинутыми ногами. Надень свой лучший костюм цвета брюшка блохи, возьми пяльцы и сиди. Одна!
А Бергман начитанный. Только где я ему брюшко блохи-то найду?
Ничего, я еще ни разу не прогадала с нарядом.
Так-с. Ноги он видел, надо сегодня показать что-то еще. Ну, чтоб переход к преображению не вышел таким шокирующим. Все-таки на свадьбу я собираюсь в человеческом виде.
Бергман заезжает за мной ровно в восемь и всю дорогу пилит меня за то, что я улыбнулась мужику, который придержал мне тяжелую дверь подъезда.
— Ты на мужиков не бросайся так больше, — нудит он на светофоре, провожая взглядом переходящую дорогу знойную блондинку в мини юбке и куртке, едва закрывающей почки. — Тебе не по возрасту. И ты моя, прости господи, девушка. Хоть и временная.
От возмущения я вне себя. Не по возрасту мне, блин!
— Я вот юбку себе приглядела, как у той девушки… Думаю, мне пойдет. И Роза Моисеевна оценит.
Герман автоматом бросает взгляд на мои коленки, виднеющиеся в распахнутых полах теткиного пальто и застревает там надолго. Нам даже сигналят, потому что мы не трогаемся с места вовремя.
Сглотнув, он переводит взгляд на дорогу и продолжает движение.
— Нет, такая короткая — все-таки слишком, — ворчит он.
Офигеть!
Ничо, сейчас мы доедем, куда он там нас везет, и Гера сможет оценить и другие мои достоинства.
Только весь мой сегодняшний камуфляж под угрозой.
Бергман явно рожден на свет, чтобы осложнить мне жизнь.
Он паркуется ни больше, ни меньше,
