не потащу. Так что ночевать придется в лесу. В принципе, здесь не так уж плохо: ночи сейчас теплые, подстилки у вас есть, комары в большинстве своем Сумеречных земель шарахаются — только в самом сердце топей какой-то местный вид водится, крупный и злой, как черт. Ну, да в лес они не залетают, так что спать можно будет спокойно.
Нельзя сказать, что слова ведьмачки сильно подбодрили путников, хотя рассчитаны они были именно на это. Иван и Василий Петрович, к которому «гладиаторцы» с первых минут тесного общения стали обращаться попросту «Петрович», совсем приуныли, кислая физиономия Кустова веселее тоже не стала. Зама директора после визита к ослизню вообще будто подменили. Уверенности в Сергее Анатольевиче разом поубавилось, он все больше молчал и старался держаться поближе к основному отряду.
Шурик прилег у корней березы, недовольно морщась и теребя травинку. Похоже, он был не в состоянии смириться с мыслью, что даже в эпоху космических скоростей остаются на земле места, где приходится двигаться такими вот черепашьими темпами. Пашка, заложив руки за голову, сонно смотрел на кружащиеся в столбе пробившегося сквозь кроны деревьев света пылинки. Внезапно он хлопнул себя по лбу и завопил во весь голос:
— Забыли!!! Елы-палы, забыли же!
Все подпрыгнули, ведьмачка невольно схватилась за меч.
— Что забыли? — испуганно спросил Иван. Судя по волнению Степаныча, речь шла о чем-то важном.
— Зеленого Зайца, — жалобно ответил парень. — Он в «Газели» остался сидеть!
Тема со стоном откинулся обратно на траву.
— Я когда-нибудь его убью, — сообщил он просвечивающемуся среди веток клочку неба. — Стоило ради такой ерунды людей будить…
— Боюсь, — ответил, пряча улыбку, Иван, — что Косому придется самому выкручиваться, если мимо будет пробегать плюшевый волк. Больше на него вряд ли кто позарится, а на организацию спасательных экспедиций у нас нет времени. Заберем, когда за железом вернемся.
Сникший Степаныч что-то пробурчал насчет жестокости отдельных личностей в банданах и снова уставился на пылинки.
— Что такое «Зеленый Заяц»? — улучив момент, тихонько спросила Инари у Глеба.
— А, не обращай внимания, — махнул рукой тот. — Всего лишь очередной Пашкин бзик. Он просто помешан на зеленом цвете: сшил себе зеленую коту на доспех, меч назвал Зеленой Яростью, шлем — Башней Зелебобы. А Зеленый Заяц — это просто плюшевая игрушка, кстати, действительно подходящего цвета. Пашка утвердил его в качестве своего талисмана и даже собирался нарисовать на щите, как герб, да только руки не дошли.
— Тогда он прав, что так беспокоится. Амулетами и оберегами не стоит разбрасываться.
— Сомневаюсь, чтобы Степаныч верил в амулеты, — зевнув, ответил Глеб. — По-моему, он вообще ни во что не верит, кроме денег. А что это за камни, если не секрет? Четки, что ли?
— Которые? А эти-то… — ведьмачка разжала ладонь, демонстрируя россыпь продолговатых предметов. — Нет, собственно говоря, это вообще не камни. Это зубы. Там дальше по распадку дохлый кожан валяется. Ему они точно уже не понадобятся, а мне лишними не будут.
— Зачем? — удивился «гладиаторец». — Бусы, что ли, делать?
— Сдались больно эти бусы, — поморщилась не заметившая шутки девушка. — Была бы хоть какая польза… А так их крошкой раны хорошо прижигать, чтобы не воспалялись.
— Зачем? Ведь ты, вроде, и так лечить умеешь…
— Умею. А зубы лишними все равно не будут.
Инари ссыпала трофеи в поясную сумку и, кажется, сочла тему закрытой, а Глеб, с которого сонливость слетела окончательно, переключил внимание на военный арсенал ведьмачки. Ему изначально бросились в глаза элегантные рукояти мечей, однако даже при более детальном и близком рассмотрении эффект не терялся. Отделка и мечей, и арбалета ведьмачки была сработана вручную, но с той ювелирной точностью и аккуратностью, которая превращает холодное оружие в произведения искусства.
— Что-то интересное обнаружил? — от ведьмачки не укрылось повышенное внимание, проявляемое к ее амуниции.
— Странноватое у тебя снаряжение для охотника, — признался «гладиаторец».
— И чем же оно странное?
— Ну, хотя бы тем, что отстало от прогресса лет на четыреста-пятьсот. Я понимаю, конечно, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но не легче ли было заиметь обычную двустволку? У нее и убойная сила побольше, чем у арбалета, и стреляет она подальше.
— Легче, — согласилась Инари. — В любом месте вашего мира. Но только не на Сумеречной земле и не в Чернолесье.
— Почему? — удивился Иван, краем уха прислушивавшийся к их разговору.
— Объяснять слишком долго. Но, если у кого-нибудь найдутся спички, можно продемонстрировать наглядно.
— Спички? А зажигалка не подойдет?
Инари задумчиво посмотрела по сторонам.
— Пожалуй, нет. Для нее пока еще приемлемо.
Иван, привстав с травы, похлопал себя по карманам.
— Кажется, такого раритета у меня не найдется, — признался он и едва успел поймать летящий со стороны Степаныча коробок.
— Надо же, еще не растерял реакции, — удивился Пашка.
— Предупреждать надо, — возмутился Иван. — И что с ними делать?
— Зажечь.
Князь вытащил спичку и чиркнул ей по коричневому боку коробка. Безрезультатно. Он повторил попытку, но тщетно. Достал другую спичку — дохлый номер.
— Отсырели, что ли?
— Когда было успеть? — встал на защиту собственности Степаныч. — Я ими еще сегодня ночью шнуры подпаливал на монгольской кирасе.
— Значит, все нормальные успел истратить, остались только бракованные.
Иван пощелкал зажигалкой: крохотный язычок пламени появился только с четвертой попытки, — и сунул непокорную спичку в огонь. Она занялась не сразу и нехотя, как горит обычная деревяшка. Ни привычного шипения, ни яркой вспышки не было.
— Странно, — высказал свое мнение Глеб. — Я бы даже сказал, очень странно.
— Ничего особенного, — хмыкнула ведьмачка. — Просто один из сюрпризов Сумеречья. И называется он могильным туманом. Эта вещь здесь повсюду, только где-то погуще, а где-то пореже. В Чернолесье, например, она уплотняется настолько, что даже человеческому глазу заметна и дышать мешает. И еще могильный туман
