вернуться туда, где привычно и интересно.
Елена Колеватова (племянница А. Колеватова):
Тот факт, что Саша вернулся для продолжения образования, ни у кого в семье вопросов не вызывал. Отработал положенное по распределению и снова поступил учиться — это было совершенно нормально. Ни про какое облучение в то время речи не шло. Что сменил специализацию — тоже не особенно удивительно…
Подмосковье все-таки не могло обеспечить таких феерических впечатлений как Урал… Ну и не последнюю роль сыграла возможность снова жить с родными, которых он очень любил.
Да, иногда все объясняется очень просто. Но соблазнительная сложность конспирологии всегда притягательней скучной простоты правды.
В активе Колеватова перед выходом с группой Дятлова было уже 5 походов: три I категории, один II и один III. Два похода прошел руководителем, один — правда, поход выходного дня — под руководством Дятлова, буквально за месяц с небольшим до трагедии, на Новый год.
Но вообще-то с турклубом отношения у Колеватова не заладились.
Ю. Блинов:
Колеватов Сашка учился на нашем физико-техническом факультете вместе со мной на одном курсе в группе 457. Упрямый и самоуверенный человек. Не прочь был порой покичиться своими теми или иными достоинствами. Правда он лишнего никогда не говорил, но слушать его было порой неприятно. Ходил с ним летом 1957 года по Южному Уралу. Девчонки его просто не могли терпеть.
А вот исследовательница Майя Пискарева, когда брала интервью у Валентины Павловны (фамилию просила не называть) записала совершенно иное мнение о Колеватове:
«Мы с Галкой тихонько сходили от него с ума», — говорит Валентина, опуская погрустневшие глаза. Эту симпатию разделяли все девушки отряда, и её очень сильно удивили слова Блинова о том, что девчонки Колеватова терпеть не могли. Романтических отношений внутри группы у него не было, он держался ровно, строго и одинокого тепло опекал, каждого, связанного с ним. Вне походов его успехи на личном фронте остаются тайной. В походах Валентина «ходила за Сашей тенью».
С другой стороны, мнение Блинова поддерживает и Зина Колмогорова в письме к подруге Лиде:
Группа-то ничего. Как только пройдем не знаю. Не будем ли ругаться. Ведь с нами Колеватов.
То есть, Колеватов рассматривался как человек весьма конфликтный. Честно говоря, не в обиду Валентине Павловне, но как-то больше доверия я испытываю к словам Колмогоровой, написанным в обсуждаемое время. Зина беспокоится о психологическом климате группы, но через много лет любой образ становится гораздо краше, чем был на самом деле. Во всяком случае, мы видим, что Колеватова опасались, боялись, что он будет источником разлада в группе. Так что хотя Игорь Дятлов и включил его в свою группу, но знал-то он его как походника, похоже, понаслышке. От других ребят. Иначе — зачем в таком сложном походе такой проблемный участник?
Итак, мы снова видим, что, подбирая группу, Дятлов совершенно не учитывал психологические особенности ее членов, а это в безлюдной местности вполне могло стать реальной проблемой для людей, сутками напролет находящихся бок о бок. Дорошенко и Колмогорова с их неразберихой в отношениях, непростой характер Дубининой, конфликтный Колеватов, да и сам Дятлов с его упрямством и своеволием — как-то все это не вяжется с легендой об «опытных и дружных туристах».
Впрочем, как всегда, мнения о конкретных личностях у современников расходятся.
Е. Зиновьев:
Саша Колеватов был старше нас и уже имел туристский опыт…Он отличался аккуратностью, педантичностью и вместе с тем умел шутить и ладить с товарищами по группе. В Саше угадывался лидер.
…Саша Колеватов был рассудительным человеком, пользовался доверием людей. В походах он аккуратно вел свой дневник, но никому его не показывал, по-видимому, доверяя дневнику свои наблюдения и размышления.
… Летом 1958 года Саша привел группу на Базыбайский порог и довольно удачно провел первую пешую часть маршрута. Однако пройдя горную часть маршрута и выйдя в верховья Казыра и построив плот, ребята начали сплавляться несколько выше запланированного места. В технически сложном пороге «Щеки», тяжелый плот перевернулся и все пожитки и рюкзаки с продуктами утонули. Лишь один Сашин рюкзак оказался привязанным и уцелел. В нем сохранились деньги, паспорт, сухой коробок спичек и один единственный мешок с мукой, который и спасал их от голода. Все ребята уцелели и доплыли на том же плоту до лагеря, где им была оказана необходимая помощь.
Саша Колеватов, следуя своей многолетней привычке, и в этом походе вел индивидуальный дневник. Будучи травмированным менее других ребят он не мог не оставить записи в своем дневнике о происшедшей с ними трагедии. Но в ходе раскопок чья-то умелая рука извлекла это свидетельство и на долгие годы лишила возможности узнать причину гибели ребят.
Ну, наконец-то! Теория заговора тут как тут: уже появилась «умелая рука», неведомый злой умысел… Хотя вопрос о дневниках Колеватова — вопрос крайне интересный. Как и вопрос о дневниках других участников похода. По свидетельству поисковика Владимира Аскинадзи, какие-то записи должен был вести и Золотарев. Но вот какая странная история произошла в мае 1959, когда тело Золотарева вместе с телами Дубининой, Колеватова и Тибо-Бриньоля было найдено в ручье недалеко от перевала.
В. Аскинадзи:
Когда мы доставали тела ребят, у Золотарева в одной руке была записная книжка, а в другой — карандаш. Ортюков как сумасшедший бросился к ней, а потом резко сник, ничего не обнаружив, только произнёс «Ничего не написал, слюнтяй». Дорогой полковник, если ты слышишь меня на том свете, а что бы ты написал, пробыв на 30-ти градусном морозе минимум 6 часов… Почему А. Золотарёв держал в руках записную книжку и карандаш и ничего не записал, можно только гадать. Наверно, было не до этого, да и руки были уже по локоть отморожены.
Но и об этом, как и о многом другом, поговорим чуть позже. А сейчас вернемся к другим участникам похода, выпускникам УПИ и очередному «загадочному» спутнику Дятлова.
Николай ТИБО-БРИНЬОЛЬ
Николай
