запретила ее к изданию. Булгарин возмущался обвинениями М. С. Дурново и отказался от своего права на издание комедии{50}, после чего М. С. Дурново обратилась в Московский цензурный комитет с просьбой разрешить ей издать комедию.
Комедия была отдана цензору Л. А. Цветаеву, который 24 марта 1833 г. доносил в цензурный комитет, что в 1-м и 2-м явлениях 1-го действия «представляется благородная девушка, проведшая с холостым мущиною целую ночь в своей спальне и выходящая из оной с ним вместе без всякого стыда», что в 11-м и 12-м явлениях 4-го действия «та же девушка присылает после полуночи горничную свою звать того же мущииу к себе на ночь и сама выходит его встречать». Цветаев нашел «сии сцены противными благопристойности и нравственности» и не одобрил комедию. Но так как комедия игралась несколько раз в московском театре, то он просил цензурный комитет вынести окончательное решение{51}. 2 мая 1833 г. из Петербурга, из Главного управления цензуры, пришло разрешение на печатание комедии с исключением монолога Фамусова (2-е действие, 1-е явление). От издателя были затребованы «удовлетворительные законные доказательства своего права на издание… комедии»{52}. Их представила Екатерина Сергеевна Лассен-Геернер, прислав 23 июня 1833 г. от «доверительницы» «поручицы Дурново» «свидетельство, данное ей из (Чернского) уездного суда», в котором подтверждалось, что наследницей Грибоедова являлась его родная сестра Мария Сергеевна Дурново. Лассен-Геернер просила тогда же вернуть ей рукопись комедии «Горе от ума»{53}.
Из сочинений М. Ю. Лермонтова при его жизни в 1840-е годы после его смерти в Москве появилось лишь несколько произведений в журналах и сборниках.
В «Отечественных записках» за декабрь 1842 г. в разделе «Библиографическая хроника» было помещено объявление о том, что в Москве выходит сборник стихотворений русских поэтов, переведенных на французский «М. М.» (Мещерским). Некоторые стихотворения были перепечатаны в «Отечественных записках», в том числе стихотворение Лермонтова «Последнее новоселье». По мнению Бенкендорфа, перевод был «не приличен» и не соответствовал «отношениям к иностранным державам». Он заметил, что переводчик плохо знает французский язык и своим переводом делает плохую услугу русской поэзии, «наносит явный вред, искажая известных наших сочинителей»{54}.
С трудом, но тем не менее появлялись сочинения Полежаева. В 1835 г. был запрещен сборник его стихов «Разбитая арфа» из-за того, что цензор М. Т. Каченов-ский в статье «Кориолан» нашел «выражения, может быть сообразные с духом римлян, но… неприличные пи для автора, ни для читателей, благоденствующих в стране под монархическим правлением»{55}. 14 мая 1837 г. цензор В. Флеров не разрешил рукопись «Часы выздоровления» «по господствующему в ней духу и направлению»{56}. 10 сентября 1837 г. цензор Булыгин нашел «некоторые неприличные и неуместные выражения из священного писания в стихотворении А. И. Полежаева «Царь охоты» и не одобрил его{57}. 27 мая 1838 г. цензор И. М. Снегирев донес в цензурный комитет, что рассматриваемая им рукопись «Из Виктора Гюго» содержит переводные пьесы Полежаева из ранее запрещенных сборников «Часы выздоровления» и «Последние стихотворения Полежаева», поэтому вся рукопись «Из Виктора Гюго» также была запрещена{58}.
Титульный лист и фронтиспис сочинения А. С. Полежаева, разрешенного цензурой
Сборник произведений Н. Ф. Павлова «Три повести», вышедший под таким названием в 1835 г., состоял из повестей, печатавшихся ранее в журналах. Собранные вместе, они произвели сильное впечатление на читателей, особенно повесть «Именины», в которой рассказывалось о трагической любви крепостного музыканта к дворянке. Цензор Снегирев имел неприятности за пропуск сборника.
В 1839 г. Снегирев не пропустил комедию Л. Правдина «Гражданский предводитель, или Провинциальный быт» (в 5 действиях). Он причислил ее к статьям, «кои могут производить вредные впечатления на читателей и внушать неприязненное расположение к правительству и вообще к высшим сословиям и званиям в государстве…». Снегирев писал, что в комедии «изображаются резкими чертами злоупотребления во всех родах государственной службы и во всех преимущественных местах в России». Для убедительности он привел некоторые реплики, например: «подьячие величайшие деспоты, над ними нет властей, Сената не слушают»; «все берут взятки от первого до последнего, за исключением жандармского Полковника»; «в учебных заведениях берут менее от того, что не с кого брать, зато в ученых остаются дураки, которых никуда употребить нельзя»; «искусство брать взятки приведено здесь в стройную систему». Все эти высказывания, по мнению Снегирева, «ведут к заключению, будто вся государственная служба в России основана на подкупах и взятках». Далее он писал, что комедия отличается «невыгодным изображением состояния духовных и гражданских училищ». Особенно оскорбительными Снегирев счел отзывы о русском дворянстве: «у всех русских дворян заложено имение, это обычай… все по уши в долгах и не платят долгов. У нас все на одну мерку по ранжиру, никто не высовывайся»; «Будь ты совершенство во всех отношениях, да если не дашь дворянству поподличать… то они недовольны…»{59} Эту комедию Снегирев не пропустил, но ему же как цензору пришлось давать в 1841 г. разрешение на второе издание комедии Гоголя «Ревизор»{60}, так как пьеса понравилась царю.
У Снегирева были дружеские отношения с Гоголем. И, вероятно, по этой причине Гоголь дал именно ему на просмотр «Мертвые души». Снегирев нашел поэму «совершенно благонамеренной», но цензурный комитет не был таким снисходительным и обвинил автора в том, что он выступает против бессмертия души и против крепостного права, и запретил рукопись. Но Петербургский цензурный комитет дал разрешение на ее публикацию. Первые два издания книги были напечатаны в Москве в 1842 и 1846 гг.
Лубочная литература
Крестьяне, мещане, купцы отдавали предпочтение лубочной литературе. Малая советская энциклопедия определяет лубочную литературу как дешевые массовые издания в дореволюционной России, многократно переиздававшиеся, к которым относятся переделки сказок, былин, житий святых, литературных произведений, сборники анекдотов, песенники, сонники, печатавшиеся обычно с лубочными картинками. Лубочные книги и листовки, как и рукописные издания, были написаны метким, кратким, образным разговорным языком. Авторы и составители этих книг и картинок часто еле владели грамотой, однако хорошо знали жизнь народа, его запросы. Первый читатель лубка был интеллигентом того времени — дворянин, позднее офицер, чиновник, купец. Через мещан и мелкое купечество книга получила распространение в народе. В первой половине XIX в. читателями лубка были в основном крестьяне, дворовые, мещане, купцы.
Распространители лубка чаще всего сами шли к покупателям. В городах это были толкучие рынки — в
