отвечаю на вызов Овечкиной.
— Ты где?! — весьма справедливо рявкает та. — Я тебя потеряла!
— Курил. Ща приду.
— Курил?.. Ладно, приходи в буфет! — быстро произносит Лариса и бросает трубку.
Очередная миссия невыполнима.
Стоя на пороге огромного здания, я неуверенно проникаю внутрь. Глядя по сторонам в потоке людей, я пытаюсь угадать, куда идти. Мне недостаёт роста, чтобы разглядеть таблички — их загораживают чужие бошки. Никогда не думал, что быть коротышкой так тяжело и утомительно.
Я быстро понимаю, что идея с гаданием беспонтовая, и торможу прохожего.
— Эй, — говорю, крепко вцепившись в чужой рукав. — Где столовка?
— Столовка?.. — удивляется парниша.
— Ага.
— Буфет там, — он тычет пальцем в левый коридор. — Поднимаешься по первой лестнице на второй этаж и сразу налево.
— Выручаешь, — я хлопаю его по плечу и двигаю нужным маршрутом туда, куда велела идти Лариса.
Чем дальше я отхожу от парадного входа, тем меньше давки. А на лестнице вообще не остаётся людей, так что на второй этаж я буквально взлетаю. Затем сворачиваю налево, а там и вывеска буфет приглашает меня окунуться в удивительный гастрономический мир.
Я так думаю, пока не сталкиваюсь с удручающей реальностью. Жрачка в Москве ничем не лучше жрачки в Муторае. За витриной те же блюда, которые можно обнаружить в нашей лучшей городской столовке.
— Будешь как обычно? — подкравшись со спины, спрашивает Лариса.
— А она обычно вообще ест? — к тонкому голосу Леркиной подружки подключается ещё один, только пацанский. Я оглядываюсь и быстро сканирую высоченного улыбчивого парнишу, что вскидывает ладонь. — Салют, — здоровается тот. — Как жизнь, Лер?
Я отворачиваюсь, полностью его проигнорировав, и вытаскиваю из-под раздвижной витрины тарелку с оливье. Так, думаю я, чтобы набрать массу, мне стоит жрать как не в себя. Предстоит хорошенько растянуть желудок. Лучше налегать на белок, но и о клетчатке забывать нельзя.
Несмотря на свою весёлую жизнь, разборки, распитие алкоголя в гаражах и изобилие других неполезных вещей, я несколько лет был спортиком. Как и любой спортик, я считал калории, нагружал себя тренями, пил добавки, протеин, кератин, глютамин и ещё дохуя всего. Потом мне, конечно, всё это надоело, и я забил. Но мои знания до сих пор со мной.
— Куриное бедро с гречей, — говорю поварихе, когда подходит моя очередь.
Краем глаза я замечаю ошеломлённое лицо Ларисы, но по-настоящему обращаю на неё своё внимание, только когда подхожу к кассе.
— Чё? — спрашиваю.
Лариса поджимает губы и тянется ко мне, коротко обнимая.
— Наконец-то моя девочка начала жить, — смахнув незримую слезу, Лариса подтаскивает собственный поднос с супом и чашкой чая. Следом за ней тащится этот тип, что продолжает лыбиться. Я позыркиваю на него, а затем наклоняюсь к Овечкиной, тыча в пацана пальцем.
— Это чё за чёрт? — спрашиваю.
— Ты что… — уже привычно реагирует она недоумением. — Это ж Вася.
— Чё за Вася? — не вкуриваю я.
— Ну, тот самый Вася, — тыча меня в бок, Лариса подёргивает бровями.
Я в душе не ебу, что за Вася, но продолжать расспрос не решаюсь. Лариса топчет ногой мой кроссовок, и чем дольше я тычу в Васю пальцем, тем сильнее она это делает.
В итоге я протягиваю руку и пожимаю удивлённому Васе ладонь. Говорю им обоим:
— Я займу стол. — А тётке на кассе сообщаю, кивнув на Овечкину: — Она заплатит.
Так и происходит.
Я накидываюсь на еду не дожидаясь своих спутников. Вообще-то, есть не очень хотелось, но кто Лерку спрашивает. Теперь её жизнью заведую я.
— Ты не обнаглела?! — взвизгивает Лариса, подходя к столику в компании Васи. — С тебя триста восемьдесят рублей, Лера!
Эта парочка садится напротив. Вася бессовестно посмеивается с беспомощного возмущения Овечкиной, а той с этого только лестно. Она продолжает возмущаться, даже когда начинает хлебать суп:
— Вообще наглость!
— Да не бомби ты зря, — отвечаю ей я, пережёвывая всё и сразу.
— Ладно, — неожиданно выдыхает Овечкина. — Просто ты меня удивила. Обычно ты почти не ешь, — она бросает на меня быстрый взгляд. — А в последние дни вообще не ешь. Я начала беспокоиться.
— Ты прям как мамка, — усмехаюсь я, и Лариса начинает бубнить вновь. Но теперь наконец-то включается Вася. Он жуёт булку и не сводит глаз с Овечкиной, глупо лыбясь. В какой-то момент та смущается.
— Что? — спрашивает она у него. — Думаешь, я не права?
— Да я ваще не думаю, — отвечает пацан. — Просто ты смешная.
— Мне оскорбиться или обрадоваться?
— Думай сама, — ухмыляется Вася и опять откусывает от булки внушительный кусок.
Но романтика и беззаботность за нашим столом задерживается ненадолго.
Сбоку вырастает уже знакомая шайка в коротких юбках. Я не сразу обращаю на них внимание, продолжая есть.
А вот Овечкина реагирует мгновенно:
— Что вам ещё надо?
— Да так, — отвечает одна из девиц. — Поглядеть на тебя, пигалицу, пришли.
— Нафига глаза накрасила? — хихикает Будилова. — Твои пуговички всё равно никто не оценит.
— Чего вы прикопались? — вмешивается Вася.
— Ой, ты вообще сиди молча, мальчик, — предупреждает всё та же Будилова. — Бери пример с Лерки.
— Лариса-крыса, — тихонько хохочет какая-то деваха из большой компании, и этот смех коротко подхватывают все остальные.
— Не крыса, — машет пальчиком Будилова. — Лошадь. И пахнет от неё, — и зажимает свой нос, — как от лошади, фу.
— Катитесь отсюда, — рявкает Вася, подскочив со своего места.
Стервы переглядываются и вместе со своими подносами неудовлетворённо удаляются к столу в другом конце столовки. Они подсаживаются к каким-то спортсменам, резко начиная проявлять доброжелательность и сверкать улыбками.
— Не обращай на них внимания, — говорит Вася, садясь обратно.
Лариса улыбается ему, но в этой улыбке совсем нет радости. Наши взгляды пересекаются, и я наконец-то замечаю в Овечкиной то, что мне так близко и знакомо.
Надежда на защиту отражается в глазах Лериной подруги. Я видел это. Я постоянно сталкивался с такими взглядами в Муторае.
Пережёвывая последнюю ложку гречки, я кидаю столовые приборы в тарелку и перевожу взгляд на стол с обидчиками Овечкиной.
— Они недостойны твоего внимания. — Пока Вася поддерживает её морально, я собираюсь вписаться за Ларису
