в моей жизни.
Ее глаза расширяются. — Ой! Я думала, он видел тебя в мастерской или, когда ты ждала, когда Хейс заедет за тобой.
— Нет, — отвечаю я. — Подошел прямо посреди того, как мы ели, и почти умолял меня поговорить с ним на улице.
На минуту все замолкает, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как надулась Мали. Ее нижняя губа выпячена, и она выглядит так, словно кто-то пнул ее щенка.
— Э-э, ты в порядке? — спрашиваю я ее.
Она качает головой. — У тебя наконец-то было свидание с Хейсом, а Крейг идет и все портит. Теперь я должна причинить ему боль, и я не хочу сломать ноготь. Я только что сделала маникюр.
Я сжимаю переносицу. — Это было не свидание.
Прежде чем она успевает продолжить спор — спор, в котором у меня нет шансов выиграть, имейте в виду, — у меня на коленях вибрирует телефон.
Папа.
Ну и черт. Не так уж часто он звонит мне, как только я прихожу с работы. Он всегда был из тех, кому моя мама звонила и задавала вопросы, например, приду ли я домой на ужин или, о чем мой последний пост в Facebook.
Ответ всегда заключается в тексте песни, даже если это не так.
Честно говоря, мой папа звонит мне сам только тогда, когда у меня неприятности. И поскольку я знаю эту небольшую информацию, я могу быть готова.
Я нажимаю «Ответить» и включаю громкую связь. — Привет, папа.
— Лейкин Роуз, — рявкает он.
Да. Определенно в беде.
— О-о-о, — поет Мали рядом со мной. — Он назвал тебя полным именем.
Я отшвыриваю ее. — Папа, послушай. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, ты должен знать, что у моего телефона всего один процент заряда и он может разрядиться в любую минуту.
— Отлично, — ворчит он. — Еще одна вещь, о которой ты не можешь позаботиться. Какими бы ни были твои планы на сегодняшний вечер, отмени их. Я хочу, чтобы твоя задница была дома прямо сейчас—
Я быстро провожу пальцем вниз и перевожу его в режим полета, делая так, чтобы было видно, что звонок не удался, а не что я повесила трубку.
— Упс. Телефон разрядился.
Мали смеется, когда я бросаю телефон в сумочку. — Что ты сделала, чтобы попасть в беду на этот раз?
— Кто знает, — честно отвечаю я. — Я уверена, что это как-то связано с моей машиной. Я не могу вспомнить ничего другого, что я сделала, чтобы вывести его из себя в последнее время.
— Что ж, судя по тому, как он звучал, нам лучше насладиться сегодняшним вечером, — говорит она. — У меня такое чувство, что это будет твоя последняя ночь вне дома на пару недель.
Откидывая голову на подголовник, я выдыхаю. На самом деле это смешно. Мне восемнадцать лет. Тот факт, что у моих родителей все еще есть возможность наказывать меня, является безумием. И это такой двойной стандарт. Кэм чуть не попал в тюрьму, а все, о чем заботились мои родители, это о том, чтобы с их драгоценным малышом все было в порядке. Но если я моргну не вовремя, всему миру придет конец, и я несу за все это ответственность.
— Хорошо. Что ты имела в виду?
Ее ухмылка становится шире, когда я поддаюсь тому хаосу, который творится у нее в голове. — Ну, для начала, мы собираемся поужинать, потому что я умираю с голоду. А потом мы идем на вечеринку Джейкоба.
— Бриттани не разозлится, что мы ее бросаем?
Она отмахивается, как будто в этом нет ничего особенного. — Она это переживет.
Я не могу удержаться от смеха. — У нее день рождения!
— И у нее каждый год по одному, — говорит она, как будто это очевидно. — Боже, можно подумать, что после девятнадцати из них она поймет, что они не так уж важны.
Поднимая на нее бровь, я приподнимаю уголок рта. — Итак, если бы я сказала тебе, что не хочу в этом году устраивать наш ежегодный совместный праздничный костер…
— Я бы посоветовала тебе трахнуть себя, — отвечает она без малейших колебаний. — Я сказала, что ее день рождения — не такое уж большое дело. Я ничего не сказала о нашем.
— Знаешь, каждый день ты напоминаешь мне о том, почему мне нравится оставаться на твоей хорошей стороне.
— Пожалуйста. У меня нет плохой стороны. — Она перекидывает волосы через плечо. — Я безупречна.
Качая головой, я смотрю в окно. — И такая скромная.
— Неважно. Где бы ты хотела поесть?
— Где-нибудь подешевле, — говорю я, только наполовину шутя. — Мне не заплатят до понедельника.
Можно подумать, я бы уже знала, что лучше не говорить ей ничего подобного, но я никак не могу смириться с тем, как это ее бесит. Как будто отказываться предполагать, что она оплатит счет, значит называть ее дерьмовым другом или что-то в этом роде.
— Заткнись, — стонет она. — Я заплачу за ужин, а ты можешь просто подарить мне что-нибудь красивое на наш день рождения.
Наш день рождения — звучит так, будто мы близнецы. Опять же, если я правильно помню, в третьем классе Мали действительно убедила нескольких человек, что мы такие, и что я настояла на том, чтобы остаться в утробе еще на три дня. И когда они спросили нас о том, что у нас разные фамилии, она сказала им, что наша мама залетела от двух разных парней примерно в одно и то же время.
Она уже все продумала… вроде как.
— Знаешь, — указываю я, — используя твою логику завтрака с Хейсом, это превратило бы это в свидание.
Отводя взгляд от дороги и переводя его на меня, она оглядывает меня с ног до головы, прежде чем сморщить нос. — Ты немного неподходяще одета.
Сука.
Вечеринки переоценивают. Я знаю, знаю — это возмутительно. Я сказала то, что сказала. Не поймите меня неправильно, я полностью за еженедельный костер или небольшую тусовку с людьми, с которыми я могу находиться в одной комнате дольше двадцати минут, но вечеринки — это не то. Это группа идиотов, большинство из которых вы даже не знаете, которые все приходят в один дом, чтобы напиться и выставить себя дураками.
Они просто никогда не были для меня.
Но Мали живет ради них.
Она всегда была из тех, кто входит в комнату и требует к себе всеобщего внимания, в то время как я предпочла бы слиться с фоном. Я не то чтобы считаю себя уродиной или что-то в этом роде. Ко мне подкатывало достаточно парней, чтобы знать, что это не так. Но быть объектом всеобщей привязанности — это все равно что находиться в аквариуме. Я просто хочу хорошо проводить время и жить своей жизнью, а не
