я ухмыляюсь. — Я уверен, она расскажет тебе позже.
Шутки о том, что мой член длиной в четыре дюйма — это определенно не то, что я собираюсь повторять девушке, которая, кажется, в последнее время стала объектом его привязанности. Кроме того, вся эта тема вряд ли приведет к чему-то хорошему, поэтому лучше ее полностью избегать.
— Знаешь, мистер Флетчер прав, — говорю я ей.
Она откидывает голову назад и стонет. — И ты тоже.
— Я не собираюсь вмешиваться в твои дела по этому поводу. — Я поднимаю руки в знак капитуляции. — Я просто говорю. Ты действительно хороша, Лейкин.
Черты ее лица смягчаются, и в ее глазах появляется что-то, чего я не могу разгадать, да и не думаю, что мне стоит пытаться. — Спасибо.
Пока мы стоим здесь, над нами воцаряется уютная тишина, пока крики возбужденных детей не разносятся эхом по всей арене. Дети бегут ко льду, выкрикивая имя Лейкин, как будто не видели ее целую вечность.
— Это мой ответ, — говорит она и наклоняется как раз вовремя, чтобы обнять первого попавшегося маленького мальчика. — Привет, приятель!
— На прошлой неделе я тренировался четыре раза!
— Это здорово! — Она треплет его за волосы. — Я так горжусь тобой.
Дети действительно не мое. Они слишком наивны и полны энергии. Но видеть, как она относится к каждому из них, как их старшая сестра, — это мило. Если бы Лукас увидел это, он, вероятно, сделал бы какой-нибудь комментарий по поводу того, чтобы обрюхатить ее и создать собственную хоккейную команду.
И я бы наслаждался, наблюдая, как Кэм отвесил бы ему за это пощечину.
Не попрощавшись, чего она мне никогда не была должна, она сходит со льда и подходит, чтобы убедиться, что родители правильно зашнуровали коньки своих детей. Я позволяю своему взгляду задержаться на ней еще на несколько секунд, а затем заставляю себя сделать то, что должен был сделать прошлой ночью — оставить ее в покое.
3
После восьми часов уроков катания на коньках можно подумать, что я вымотана. Большинству этих детей действительно нельзя доверять ходить самостоятельно, не говоря уже о том, чтобы балансировать на льду с металлическими лезвиями, прикрепленными к их ногам. Не поймите меня неправильно, есть несколько многообещающих. Нескольких детей я даже перевела на более старшие возрастные уровни, чтобы бросить им больше испытаний. Но по большей части, дети часами цепляются за стену изо всех сил и падают на свои задницы, когда я наконец заставляю их отпустить.
И все же я все еще одета и готова идти гулять.
Я провожу пальцами по своим влажным волосам, когда Мали подъезжает к катку. От басов ее звуковой системы вибрируют стекла, когда она произносит слова Since You’ve Been Gone. Судя по тому, как она это поет, можно подумать, что она только что пережила стадию гневного исцеления после худшего в мире расставания.
Я открываю дверь и стою там, уставившись на нее и морщась от того, как ей не удается взять высокие ноты. Через минуту она закатывает глаза и убавляет громкость, зная, что я не войду, пока она этого не сделает. Я полностью за то, чтобы включить музыку, но Мали делает это таким образом, что я буду кричать всю ночь, как упрямый старик, который отказывается признать, что ему нужен слуховой аппарат.
— Как тебе удается не быть остановленной, выше моего понимания.
Она дарит мне свою лучшую улыбку «Иди к черту». — Меня действительно останавливают, но небольшое декольте имеет большое значение, дорогая Лейкин.
— Верно. — я киваю. — Вот так ты и оказалась на свидании с тем полицейским, который не переставал сравнивать размер своего пистолета и своего члена. Теперь я вспомнила.
— Фу! — Она морщит нос, выезжая на дорогу. — Весь этот опыт все еще угнетает меня. Он был таким сексуальным, но в ту секунду, когда он открыл рот, мне захотелось выбраться из ресторана.
— И все же ты все равно просидела все свидание.
Она издевается. — Ну, да. Я не стерва.
Мои брови приподнимаются. — Правда? Ты не такая?
— Ладно, я не полная стерва. И, кроме того, он уже собирался разочароваться из-за того, что не переспал. Я тоже не хотела бросать его. Поговорим о тяжелой ночи.
Ох, Мали, Мали, Мали. — Могла бы просто заставить меня симулировать чрезвычайную ситуацию.
Машина останавливается на красный свет, и она поворачивается, чтобы бросить на меня недвусмысленный взгляд. — Пожалуйста. Ты бы посмеялась надо мной, а затем появилась бы в ресторане, чтобы посмотреть на мои страдания.
Я хихикаю, потому что в ее словах есть смысл — это звучит как именно то, что я бы сделала. Друзья всегда рядом, чтобы вытащить тебя из ситуаций, в которых ты не хочешь оказаться. Лучшие друзья, однако, смеются над вами, когда вы попадаете в указанные ситуации, и вмешиваются только в случае крайней необходимости.
— Ты должна жить и учиться, малышка.
Она закатывает глаза. — Неважно. Расскажи мне о том, как дерьмово прошло это утро с Хейсом. Как у него оказался твой телефон?
Я пожимаю плечами, зная, что она надеется на гораздо более сочную историю, чем та, которую она собирается получить. — Он выпал у меня из кармана.
— Пока вам двоим было жарко и тяжело на заднем сиденье? — Она многозначительно приподнимает брови.
— Нет, глупышка. Когда я полезла на заднее сиденье за своей сумкой.
Ее улыбка быстро превращается в хмурый взгляд. — Ну, это не весело.
Из меня вырывается смех при виде ее разочарования. — Мне жаль. Ты бы предпочла, чтобы я сказала тебе, что мы трахались на столе ресторана посреди завтрака?
— Подожди. Вы ходили завтракать?
Черт. — Ты бы ухватилась за это.
— Конечно, я бы так и сделала! — кричит она. — Ты ходила на свидание с Хейсом, и ты не рассказала мне об этом?
— Нет, потому что это было не свидание. Мы просто позавтракали, прежде чем он отвез меня на работу.
— Кто выбирал ресторан?
Я закатываю глаза. — Он.
— И кто заплатил?
— Он.
— Лейкин, детка. — Ее тошнотворно сладкий тон говорит мне подготовиться. — Я знаю, ты иногда можешь быть немного наивной, но это свидание, сладенькая.
Я качаю головой и смотрю в окно, задаваясь вопросом, стоит ли вообще спорить из-за этого. Пока мы с Хейсом знаем, что это было не свидание, это все, что имеет значение, не так ли?
С другой стороны, я бы не отказалась от того, что Мали назвала это утро свиданием с самим Хейсом, и в этом случае я бы умерла, но обязательно забрала бы ее с собой, когда уходила.
— Это не было свиданием, и даже если бы это было так, Крейг, прервавший нас в середине, сделал бы это худшим свиданием
