на цитадель протекционизма стали более, чем когда-либо настойчивыми, В 1870 г. Лига свободной торговли провела самую энергичную кампанию. <…> Избирательная кампания либеральных республиканцев в Миссури той осенью отчасти была фритредерской демонстрацией, Кандидату от Республиканской партии губернатору штата Миссури Мак-Клергу164 предсказывали поражение как приверженцу запретительных пошлин. Уильям Гросвенор, главный редактор газеты «Миссури Демократ», страстный фритредер, автор публикации Лиги «Защищает ли протекционизм?» («Does Protection Protect?»), поставил этот вопрос в либеральной программе настолько резко, что «Нью-Йорк трибюн» охарактеризовала движение в Миссури в целом как фритредерский заговор165.
Шурц смог присвоить ярлык «либеральный» еще и потому, что отдавал должное привлекательным коннотациям данного слова. Он, несомненно, использовал этот символ так, как если бы понимал его силу: ведь во время выборов 1870 г. либеральные республиканцы Миссури «выпустили обращение, написанное Шурцем, в котором беспощадно критиковали радикалов [фракцию Республиканской партии, противостоявшую либералам] за их нетерпимость (illiberality), партийное жульничество и коррупцию в администрации, и провозгласили самих себя представителями истинной республиканской партии Миссури» (курсив мой. — Р. Р.)166.
Конечно, никто не любит, чтобы его критиковали как человека нетерпимого, но те, кто противостоял либеральным республиканцам, были, судя и по косвенным данным, и по их открытым выступлениям, именно таковы. Можно было ожидать, что радикальные республиканцы будут возражать против того, чтобы на них навешивали ярлык нетерпимых, действительно, когда мы просматриваем передовицы «Нью-Йорк таймс» в дни, непосредственно предшествующие выборам 1872 г. — года первой и последней президентской кампании либеральных республиканцев, мы быстро убеждаемся в обоснованности нашего предположения.
В 1872 г. «Таймс» была республиканской и твердо поддерживала Гранта в качестве кандидата в президенты. В соответствии с этим она вела непрерывную злобную атаку на выдвинутого на выборах либерального кандидата Горация Грили. Если просмотреть номера газеты за последние пять дней перед выборами, видно, что, когда «Таймс» называла сторонников Грили «либералами», она весьма часто помещала это слово в кавычки, давая понять, что эти «либералы» на самом деле не являются таковыми и что их название — неуместное обозначение167.
«Таймс» старалась также противодействовать распространению мнения, будто либеральные республиканцы являются лучшим типом республиканцев: в течение этих же пяти дней, обращаясь к сторонникам Грили как к либералам 11 раз, газета назвала их либеральными республиканцами только дважды. Однажды она даже назвала их либеральными демократами! Так или иначе, когда радикальные республиканцы, которых поддерживала газета, сталкивались с проблемой отношения к принятому их оппонентами выигрышному символу, они предпочитали избегать его использования, стремясь подобрать другой ярлык. Если в изучаемый нами период «Таймс» и назвала своих оппонентов либералами 11 раз, то 26 раз она назвала их, связывая тем или иным образом с Грили (грилииты, грилиизм, гриливиты). Как мы вскоре убедимся, с тех пор как имя Грили приобрело несколько весьма непривлекательных коннотаций, «Таймс» сражалась с символами с помощью символов.
Теперь перейдем ко второму вопросу. Почему движение либеральных республиканцев и либеральный символ столь быстро и просто исчезли из исторической памяти? Первая причина состоит в том, что единственным фактором, объединявшим всех либеральных республиканцев, была их общая ненависть к Гранту168. Хотя вера Шурца в политику свободной торговли, разделяемая также и фракцией Миссури, была важным фактором для наименования движения, она не была важным фактором для определения состава фракции, отделившейся от республиканской партии. Фактически, сам Гораций Грили был протекционистом169, и выдвижение его кандидатуры на президентских выборах привело к тому, что от движения отвернулись многие из наиболее ревностных фритредеров. Величайшая слабость либеральных республиканцев состояла в том, что у них были разные мотивы для отделения от Республиканской партии, порождавшие среди них постоянные разногласия. За несколько дней до выборов 1872 г. бывший секретарь Национального комитета либеральных республиканцев жаловался: «Мы создали нашу партию, чтобы все отчаявшиеся и недовольные элементы Соединенных Штатов могли “пожать друг другу руки через бездну”, Возможно, для того чтобы иметь в нашей партии достаточно сецессионистов и членов юнионистских лиг, сторонников рабства и аболиционистов, новых националистов и защитников прав штатов, мирных демократов и воинственных демократов, протекционистов и фритредеров, предпринимателей и сторонников реформы трудовых отношений, борцов за права женщин, спиритуалистов и интернационалистов, католиков и Объединенных сынов Америки170, потребовалось бы проявить чудеса управленческого искусства — тем не менее, полагаю, это можно было сделать, как можно было заполучить и часть голосов негров. Но сейчас уже слишком поздно. И борцы за права женщин, и спиритуалисты, и “реформаторы” всех уровней и всех разновидностей выступают против нас, и даже демократы не будут за нас голосовать»171.
Некоторые люди становились либеральными республиканцами, потому что им не нравился непрезентабельный стиль Гранта, его грубые манеры и нелепое поведение172, другие были не согласны с тем, что он назначает на посты в своей администрации проходимцев, третьи предпочли бы видеть менее враждебное отношение к побежденному Югу. Были и такие, кого раздражала медлительность Гранта в проведении реформы государственной службы, и такие, кто (по различным и необязательно согласующимся между собой основаниям) расходились с ним во взглядах на денежную и внешнеторговую политику173. Отсутствие единого мнения в партии по вопросам денежного обращения и торговли мы уже назвали выше ее величайшей слабостью. Либеральные республиканцы «разделяли почти все модные воззрения того времени. Одни из них были консерваторами, а другие радикалами, одни выступали за высокие таможенные пошлины, другие за низкие, одни были приверженцами золота, а другие — банкнот. Эта неразбериха усложнялась тем, что к партии присоединилось некоторое число профессиональных политиков, не интересовавшихся реформами, но бывших с Грантом в натянутых отношениях. Обладая только одним объединяющим фактором — настроенностью против Гранта — либеральное движение не имело основания ни для успеха, ни для стабильности»174.
Другой главной причиной неудачи либеральных республиканцев было выдвижение ими в 1872 г. в качестве кандидата в президенты Горация Грили. Либералы могли выдвинуть Чарльза Адамса или какого-нибудь другого уважаемого лидера175, но организаторы кампании Грили, чтобы нагнать страху на Шурца и других реформаторов, были способны организовать на конвенте партии176 стихийный массовый переход делегатов на сторону Грили177. Выдвижение Грили в качестве кандидата было трагической ошибкой. О нем писали, что «его странная внешность — растущие по горлу бакенбарды, обрамляющие розовое лицо, белое пальто и носки, его специфические манеры и отстаивание сомнительных проектов, — все это создало ему фатальную для политика репутацию эксцентричного человека. Став объектом жестоких нападок во время кампании 1872 г., Грили уже не знал, куда он попадет — в президенты или в тюрьму»178. Нетрудно понять, почему,
