все!
— И ты пошла на это? — спросила Екатерина, хотя ответ был очевиден. Ей было почти не жаль Галину. Ведь она сама убила свою любовь. То, что столько лет в своем раненом сердце выхаживала и пыталась сохранить она сама, Галина предала ради… — А что случилось с ним? С тем парнем?
Галина не ответила и только зажмурилась и, играя желваками, до отчетливого скрежета стиснула зубы. Так стискивают челюсти, чтобы не закричать.
Екатерина не стала ее пытать и продолжила заниматься своим делом, представляя, как молодые девчонки клянутся друг другу в вечной девичьей дружбе и верности, не в силах уступить подруге мужчину, который выбрал не ее…
Когда пауза затянулась, а дела переделаны, Екатерина посмотрела на все еще молчавшую Галину, готовая увидеть пускающую во сне слюни пьяную женщину. Но увидела другое. Галина, широко раскрыв глаза, беззвучно плакала. Слезы, преодолев переносицу, стекали по широкому бледному лицу и тяжелыми каплями падали на стойку. Губы почти беззвучно шевелились, шепча в никуда:
— Дура… Какая же я была дура…
Екатерина замерла, потрясенная глубиной ее горького и беспомощного сожаления.
— Ну вот и прекрасная Плачущая Луна в мой дом заглянула, — попыталась она пошутить, но вышло невесело.
Галина несколько раз громко всхлипнула, не в силах больше держать в себе этот поток, и разревелась, плотно закрыв рот ладонями.
— Не одна, а целых три глупых, несчастных, одиноких Луны, — прошептала она, немного успокоившись, размазывая по лицу все еще текущие слезы. — Они думают, что я не догадываюсь, что не вижу, что они тоже несчастливы… Наши козыри нам не помогли… Мы обманули и себя, и их. Мы стали простыми одинокими светильниками, не способными никого согреть. И согреться. И нет ни облачка на нашем общем холодном небе, чтобы прикрыться от этой ледяной правды…
Екатерина не нашла слов, способных успокоить плачущую женщину. Она молча налила в чайник воды и щелкнула кнопку включения. Молча достала и поставила на стойку две чашки из старого, самого первого своего сервиза, не переставая думать о преданной любви и о судьбе незнакомого ей парня. Так же молча достала еще две чашки, когда на кухню вошли и тихо подсели к Галине две ее подруги. Все дружно молчали, пока Екатерина прогревала чайничек и засыпала в него четыре чайные ложки сухих листочков из шкатулки с неприкосновенным запасом оригинального Улуна. Не проронив ни слова, все ждали, когда длинная стрелка часов на стене преодолеет положенные десять маленьких шажков, давая чайным листочкам время раскрыться и передать воде свою Историю. Молча же слушали, как звонкая ароматная струя из носика чайника переливалась в их заранее подогретые чашки. А потом, стараясь не встречаться друг с другом взглядами, в полной тишине, маленькими обжигающими глоточками отхлебывали из чашек горький аромат и запивали им соленые слезы, перечитывая в мыслях свои Чайные Свитки. Каждая свой.
— Так кто выиграл Главный Приз? — спросила Екатерина, когда ее слезы вдруг закончились.
— Догадайся с одного раза, — горько усмехнулась Галина. — Вот уже много лет все Главные Призы в наших конкурсах достаются мне. Ну, кроме того, самого первого. Поэтому… я уже разбила его… Нечаянно, конечно.
Екатерина ахнула, но другие две подруги и бровью не повели. Никак. И Екатерина поняла их. Всех и каждую. И молча подлила воды в чайничек.
Допив вторую чашку чая и немного размочив свое одеревенелое сердце, Екатерина, сама того не замечая, заулыбалась. Это был по истине необычный день! В эту летнюю звездную ночь сразу четыре Луны неожиданно собрались на Большое Чаепитие на скромной кухне ее Дома с Балконом. А пятая, сияющая подруга-Луна, укутавшись в тонкие розово-золотые облака, подглядывала за ними в распахнутое окно и отражалась в чайной глади чашек.
— Чему ты радуешься? — спросила Татьяна, заметив, что Екатерина улыбается.
— Любуюсь своими прекрасными облаками, — ответила Екатерина и отхлебнула глоток луны из своей любимой старой чашки.
