можешь? Еще как можешь, только для этого тебе пока не нужно в глубину нырять, сначала просто научись плавать. Можно с самого простого начать. Попробуй свои силы, найди их границы. Когда в освоении знаний продвинешься, будет с чем сравнить. Попробуй слушать и слышать, смотреть и видеть, – ответил Тит, возвращая табурет на место.
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты сейчас что слышишь? Только мой голос и свой. Если отвлечься от разговора, то услышишь то, что за окном делается. Если постараешься, услышишь соседей. Когда в силу войдешь, сможешь мышей в подвале соседнего дома расслышать. И со зрением так же. И с запахами. Начни с этого. По шажочку. А я пока за Машкой приберу, – смущенно сказал Тит.
– Я сначала в магазин сбегаю, надо же для Машки лоток купить и корм.
– Да она к корму-то не приучена, какой корм в деревне? – неодобрительно проворчал домовой.
– Ну тут с этим вроде проблем нет, так что лучше корм, он полезнее, чем еда со стола, если она, конечно, не одним мясом питалась все это время.
– Чаще кашей с мясом, – улыбнулся Тит. – Но если тебе так удобнее, то и корм подойдет.
В магазин я поехала на машине, решив, что кроме корма и лотка Машке нужно еще целую кучу всего. А учитывая, что и едоков теперь двое, то и продуктов прикупить не мешает. Кое-как затащив все покупки в подъезд и собираясь с упорством танка тащить объемные и довольно тяжелые пакеты на четвертый этаж, я чуть не свалилась с лестницы из-за того, что неожиданно передо мной появился Тит, схватил пакеты и исчез в ту же секунду. Вот это круто. Зачем нужны парни, когда есть домовой! Только я зашла в квартиру, как услышала недовольный голос Тита.
– Вот как такое возможно, у нее домовой есть, а она тащит, значит, как ломовая лошадь, это же стыд какой! Если кто узнает, мне от позора некуда будет деться, – бурчал он. Через пару минут, когда он вроде уже угомонился, я снова услышала его восклицания:
– Вот ведь дурында, это же сколько денег вбухала, транжира. Зачем столько всего для Машки-то накупила? Чай не барыня. В туалет она и на улицу сбегать может, не заплутает ведь. Лежанки какие-то, ей что места мало где прилечь? Вон тряпицу в уголок кинул, чтоб значит понимала, что здесь ее место, да и делов-то. А это вообще, что такое, не могу понять? – посмотрел он на меня строгим взглядом.
– Это когтеточка. Чтоб диваны не драла, – еле сдерживая улыбку ответила я. Мне было даже интересно наблюдать за домовым. Ведь он действительно печется о том, что я деньги трачу на то, что, по его мнению, совершенно не нужно.
– Да ты что, Аннушка, да ты зачем? – у Тита аж дыхание перехватило от возмущения. – Да Машка приличная, воспитанная кошка. Не знал я что буду жить в доме у мота.
– У кого? – нет, это не парень, это моя мама, только она меня так отчитывала за траты. Хотя, даже, наверное, мама так не усердствовала.
– Мот! Тот, кто деньги транжирит направо и налево! Мы так по миру пойдем! – от возмущения у домового даже борода подергиваться начала.
– Нет, Тит, не пойдем. Все нормально. Ты лучше скажи, может и тебе что-нибудь нужно? А то Машка у нас теперь как королева, а ты, хозяин и радость, как бедный родственник, -с серьезным видом спросила я.
– Нет, у меня все есть. Ты, хозяйка, за меня не переживай. Если что нужно будет я скажу. А пока иди тренируйся, – недовольно пробурчал Тит.
Интерлюдия
Федор, передав Тимошку на попечение соседей, бегом вернулся в дом. Подхватил стонущую Варю на руки, бабка Марья ловко закутала ее шерстяным одеялом, и аккуратно понес в натопленную баньку. В бане было тепло, но не душно, было приготовлено в кадушках горячей и ледяной воды. Сверкали белизной простыни и полотенца, лежала старая, чисто выстиранная рубаха Федора. Бабка Марья ловко расстелила простыню на широкой удобной лавке, Федор держал, убаюкивая стонущую от боли жену.
– Клади потихонечку. Ей бы походить нужно, но не знаю сможет ли, совсем ослабла Варюша, – сочувственно покачала головой Марья.
– Ничего, я смогу, – голос Вари было еле слышно, дыхание ее прерывалось тихими всхлипами, будто ей не хватает воздуха, и она старается сделать вздох поглубже. Федор обхватил ее двумя руками, потихоньку поставил на ноги и крепко придерживая повел к выходу и обратно. Еле успели добрести они до лавки, как Варя снова согнулась от боли. Пальцы ног подогнулись, руки сжались в кулачки, тело бил озноб. Кое как уложив Варю на скамью, Федор замер, держа ее за руки и не зная, чем помочь.
– Плохо дело, Федя. Мне придется сильно помогать Варюше, – бабка Марья аккуратно и быстро ощупывала ее живот. – Ребеночек еще не повернулся так как нужно. Больно ей будет очень. Держи ее крепко за руки и постарайся успокоить. Мне нужно перевернуть малышку, а это ох как не просто.
Федор обхватил своими руками руки жены, они были такие маленькие, по сравнению с его огромными ладонями, прижал их к ее лицу и зашептал, повторяя как молитву, что нужно потерпеть, что скоро все закончится, что он ее сильно любит. Ее, малышку и Тимошку. Варя кричала так, что Федор не слышал собственного голоса, но он только ближе придвинулся к ее лицу и шептал ей, шептал не прекращая. На то, что делает с его женой ведунья он смотреть не мог. Каждый крик и каждая слезинка Вари, были и его тоже. Ему было больно смотреть на ее мучения. И по щекам крепкого и сильного мужчины, стоящего около жены на коленях, текли слезы.
Федор не понял в какой момент Варя замолчала, в его ушах до сих пор стоял крик, и это ее молчание, еще больше напугало его. Но, все обошлось. Варя лежала без сил, но дышала ровно, и Федор решился взглянуть на бабку Марью.
На лице ее проступили морщины, будто бы она постарела сразу на двадцать лет. Волосы, перехваченные лентой, выбились и сейчас свисали мокрыми прядями. Беспрерывно что-то нашептывая Марья глазами показала Федору продолжать.
– Ну, Варенька, начнем. Выпей, чтоб сил у тебя хватило, – протягивая кружку и отводя Варины волосы с лица сказала Марья.
Варя жадно глотала отвар, часть его стекала по подбородку оставляя желтые, резко пахнущие, мокрые следы. Недопив пару глотков, она снова сжалась от начавшейся схватки.
– А теперь давай девка, толкай его сюда! Федор, приподними ее
