раскаты пушечных выстрелов, приветствующих коммодора. Буш окинул их посуровевшим взглядом, проверяя, все ли соответствует принятой церемонии, но его лицо снова расплылось в широкой улыбке, когда он удостоверился, что все в порядке. Наконец, прозвучал последний выстрел салюта — по одиннадцать с каждого корабля. Любопытно, что простая церемония подъема вымпела коммодора обошлась его стране в пятьдесят фунтов или около того, — и это в то время, когда она ведет жестокую борьбу с тираном, подчинившем себе всю Европу. Последние звуки труб завершили церемонию; команды судов вернулись к исполнению своих повседневных обязанностей, а морские пехотинцы взяли ружья «на плечо» и двинулись со шканцев, их сапоги громко стучали по палубе.
— Прекрасные минуты, Буш, — сказал Хорнблауэр.
— Воистину прекрасные, сэр.
Теперь предстояла церемония представления офицеров корабля; Буш подводил их одного за другим. На первый взгляд, все лица были одинаковы, но Хорнблауэр знал, что уже через некоторое время индивидуальные особенности каждого из офицеров станут известны до самых мельчайших и, зачастую, скучных подробностей.
— Надеюсь, мы еще познакомимся поближе, джентльмены, — наконец проговорил Хорнблауэр, облекая свою мысль в вежливую словесную форму.
На конце, пропущенном через блок на ноке рея с люггера, перегружали его багаж. Браун наблюдал за погрузкой — в отличие от своего хозяина, он проник на «Несравненный» без особой торжественности, скорее всего — через пушечный порт. Значит, люггер и Барбара должны быть еще рядом. Хорнблауэр подошел к фальшборту и взглянул вниз. Да, действительно — Барбара по-прежнему стояла там, где он ее оставил, неподвижно как статуя. Но, похоже, на «Несравненный» перегрузили уже последний его сундук; едва Хорнблауэр подошел к борту, люггер отвалил от линейного корабля, поднял свой большой грот и понесся к берегу, легкий как морская птица.
— Капитан Буш, — произнес Хорнблауэр — если вы не против, мы отправляемся в путь немедленно. Дайте соответствующий сигнал эскадре.
Глава 5
— Я положу пистолеты в этот ящик, сэр, — сказал Браун, заканчивая распаковывать багаж.
— Пистолеты? — удивился Хорнблауэр.
Браун поставил перед ним ящичек; он упомянул про пистолеты только потому, что знал: Хорнблауэру вряд ли что-либо известно об их существовании. Это был изящный ящичек красного дерева, обитый внутри бархатом. Первое, что он увидел внутри, был небольшой листик бумаги, на котором было несколько строк, написанных почерком Барбары: «Моему дорогому мужу. Возможно, они ему и не понадобятся, но если все же придется их использовать, они будут служить ему верно или, по крайней мере, смогут напомнить о любящей жене, которая будет ежедневно молиться за его безопасность, счастье и успех». Хорнблауэр прочитал записку дважды, прежде чем отложил ее, чтобы осмотреть пистолеты. Они были красивыми — из блестящей посеребренной стали, двуствольные, с эбонитовыми рукоятками, прекрасно сбалансированные по руке. Кроме пистолетов в ящичке лежали два медных цилиндра, в которых лежали пистолетные пули, по-видимому, отлитые в одной специальной форме, безупречные металлические шарики. Тот факт, что оружейник взял на себя труд не только отлить специальные пули, но и поместить их в футляр с оружием, заставил Хорнблауэра внимательнее приглядеться к пистолетам. Внутри стволов вились спиральные нарезы — это было нарезное оружие. Еще одна медная коробка была наполнена круглыми кусочками промасленной тонкой кожи — очевидно, для того, чтобы заворачивать пулю перед заряжанием, так она будет плотнее прилегать к внутренним стенкам ствола. Бронзовый шомпол и маленький бронзовый молоточек — чтобы удобнее было досылать заряд. Бронзовый стаканчик, по-видимому, предназначался для отмеривания нужного количества пороха. Он был очень маленьким, но в этом и была одна из составляющих меткого выстрела: небольшой пороховой заряд, тяжелая пуля и надежный ствол. Если хорошенько прицелиться, то из таких пистолетов и с пятидесяти ярдов можно попасть даже в маленькую мишень.
Оставалась еще одна медная коробка. Она была наполнена маленькими квадратными кусочками тонкого медного листа. Хорнблауэр с интересом рассматривал их: в середине каждого из медных квадратиков виднелась выпуклость; в этом месте металл был настолько тонок, что можно было разглядеть темное содержимое бугорка. До Хорнблауэра понемногу начинало доходить, что перед ним те самые капсюли, о которых он столько слышал раньше. Чтобы убедиться в этом, он положил один из них на стол и резко ударил по нему бронзовым молоточком. Послышался громкий хлопок, из-под молоточка поднялся дымок; подняв его, Хорнблауэр увидел, что капсюль открылся и обгорел, а на столе остались следы маленького взрыва.
Он вновь взглянул на пистолеты. Ну, конечно же — только слепой не заметил бы отсутствие кремня и бойка. Ударники пистолетов упирались в обычные, на первый взгляд, металлические пластины, однако, при тщательном рассмотрении, он увидел, что под ними расположена узкая щель — как раз достаточная, чтобы вложить в нее капсюль. В передней стенке этого узкого гнезда виднелось небольшое отверстие, которое очевидно, сообщалось с казенником пистолета. Оставалось только зарядить пистолет, заложить капсюль и плотно закрепить его в гнезде. При нажатии на курок ударник бьет по капсюлю, тот взрывается, пламя поджигает пороховой заряд и пистолет стреляет. И не нужно возиться с ненадежным кремнем и затравкой: дождь и брызги морской волны не смогут вывести эти пистолеты из строя. Вероятно, они дадут не больше одной осечки на сотню выстрелов. Это был чудесный подарок — и со стороны Барбары было весьма предусмотрительно подарить ему именно такие пистолеты. Один Бог знает, сколько они могут стоить; несколько опытных мастеров, должно быть, потратили несколько месяцев только на нарезку этих четырех стволов. А медные капсюли — пять сотен капсюлей, и каждый сделан вручную — тоже обошлись в немалую сумму. Зато, вооруженный этими пистолетами, Хорнблауэр держит в своих руках жизни четырех противников, а имей он в своем распоряжении два двуствольных пистолета с обычными кремневыми замками — по крайней мере, одна осечка, если не две, ему гарантирована. Если же погода будет дождливой или придется стрелять на окатываемой брызгами волн верхней палубе или в шлюпке — то дай Бог дать хоть один выстрел. С точки зрения Хорнблауэра, нарезные стволы были не так важны, как капсюли: в обычных схватках, которые случаются на море, дальнобойность оружия не столь важна, как его надежность — ведь порой, вместо того, чтобы целиться в противника, достаточно просто приложить ствол к его груди и нажать курок.
Хорнблауэр уложил пистолеты в их уютные бархатные гнезда и вновь задумался. Барбара, любимая, она всегда думает о нем, пытаясь предугадать его желания и даже более того: эти пистолеты — пример того, что она пытается сделать реальностью даже его мечты, в том числе те, о существовании которых он
