что мы устали наезжать в город и представляться. Все закончилось тем, что отец стал ездить в одиночку, чтобы лишний раз не использовать тяжелый многоместный корвет. Все стоило денег, в том числе, топливо.
Встречные рабы, перепоясанные желтым, почтительно останавливались и склоняли головы, пропуская нас. Мателлин не обращал на них ни малейшего внимания, не удостаивал даже взглядом. Шагал, видно, прекрасно зная дорогу. Я старалась перенять это равнодушие. Но чем дальше мы углублялись в галереи, тем беспокойнее становилось.
Мы поднялись по широкой белой лестнице. Просторной и светлой, чтобы попасть в очередную галерею, утыканную четырьмя рядами тонких мерцающих колонн. Я пригляделась и обомлела — перламутр. Целые колонны, покрытые сиурским перламутром. И что-то подсказывало мне, что это вовсе не подделка. Я вдруг остро ощутила тяжесть моих скромных серег, и они в этом миг показались мне такими жалкими, такими неуместными. Да и я сама… Надо было все же позволить Индат сделать хотя бы прическу.
— Готов поклясться, вы в жизни не видели ничего подобного, госпожа.
Я вздрогнула, услышав голос Мателлина. Только потом поняла, что я просто остановилась посреди галереи и смотрела на колонны. Какой стыд…
Я повернулась, стараясь скрыть неловкость. Приложила ледяные пальцы к горлу:
— Воздух, ваша светлость. Непривычный воздух. Вдруг стало нечем дышать.
Толстяк закатил глаза, и я не могла понять, поверил ли он.
— Приказать воды? Или кислородный конверт? — казалось, в голосе мелькнула усмешка. Даже он, старик, обходился без конверта.
Я глубоко вздохнула, выпрямилась:
— Благодарю, ваша светлость, мне уже лучше.
Мы продолжили путь, и вскоре оказались в просторной приемной. Я изо всех сил старалась не глазеть по сторонам. Но это было невозможно. Никогда в жизни я не видела такой роскоши, таких вещей, таких тканей. Но мое восхищение длилось ровно до тех пор, пока я не заметила в углу двух молодых рабынь-асенок со склоненными стрижеными головами. Совершенно раздетых, если не считать за одежду плоские блестящие кольца аргедина, украшавшие их бедра. Большие красные круги на вершинах грудей оказались просто краской.
Меня бросило в жар, я чувствовала, как краснею. Я отвернулась, делая вид, что любуюсь великолепным лаанским светильником цветного стекла, в виде раскидистого сказочного дерева. Дивная, невиданная работа. До этого момента я видела такую красоту лишь в проекциях. Но даже это не могло меня отвлечь. Я стояла спиной к Мателлину, к рабыням, будто превратившись в чувствительный сенсор. Словно готовилась каждый миг получить удар в спину. Напряглась, услышав, как распахнулась створчатая дверь, и обернулась на звук.
11
Марк Мателлин склонился так низко, что его локоны, свесившись, коснулись пола. А я замерла, не в силах пошевелиться. Жадно вглядывалась в дверной проем. В первый раз мне повезло: толстяк — всего лишь провожатый. Но было глупо надеяться, что будет везти бесконечно, раз за разом. И мне уже казалось, что лучше бы все решилось прямо сейчас — не хочу снова и снова умирать от страха и неизвестности.
Я видела края синей мантии, носы украшенных драгоценными камнями туфель. Слышала шаги. Но так и стояла прямая, как палка, смотрела в пол и не находила в себе сил поклониться или, хотя бы, поднять глаза. Лишь слушала голос Мателлина:
— Ваше сиятельство…
— Довольно, довольно, мой дорогой! Что за церемонии между добрыми друзьями!
Другой голос. И он не придавал мне оптимизма. Судя по всему, его обладатель тоже был далеко не молод. Я немного подняла глаза, на уровень талий. Под синей мантией брюха не оказалось, но я увидела концы прямых седых волос. Старик. Еще один старик…
— Надеюсь, путешествие вас не утомило? — говорил тот, второй.
— Разве что самую малость. Путешествия всегда утомительны. Но поспешить к доброму другу не помешает никакая усталость. К тому же, я не с пустыми руками, ваше сиятельство.
Ну, вот и все… Сложно выразиться однозначнее. Значит, все же старик… Толстяк называет его сиятельством, значит, это кто-то из прямой ветви. О замужестве не может быть и речи. Опасения мамы сбывались. Я опустила голову и смотрела себе под ноги — остальное уже не имело смысла.
— Вы меня балуете, Мателлин.
— Всего лишь милая безделица. Но я знаю, что вы оцените.
Пожалуй, очень точно назвать меня милой безделицей. Повисло молчание, раздавалась какая-то возня. Что-то остро щелкнуло, и я услышала, как кто-то из них шумно вздохнул. Второй.
— Какой крепкий запах!
— Бьет в голову наповал, ваше сиятельство. Прямо с Барамута.
Оба хихикнули, а я резко подняла глаза. В тонких руках того, второго, была плоская длинная коробка с поднятой крышкой. Внутри лежали какие-то ярко-красные трубочки.
Значит, речь шла не обо мне… Теперь я не сомневалась, что Мателлин сделал это нарочно, зная, что я умираю от страха. Я была права — он поглядывал на меня с видом превосходства. Мерзкий жирный старик! Только последний мерзавец выбирает жертвой того, кто не может ничем ответить. Я была бы рада, если бы кто-то осмелился поставить его на место.
— Кто это с вами, Мателлин?
Я тут же опустила голову — оба направились ко мне.
— Девица из Контемов, ваше сиятельство. Сопровождаю по весьма деликатному делу.
Когда я увидела прямо перед собой синюю мантию, все же поклонилась. Пробормотала, едва различимо:
— Ваше сиятельство…
Теперь я цеплялась за слова толстяка. Если меня представили именно так, значит, я предназначена не этому старику. Я вновь почувствовала облегчение. Снова отсрочка… Но зачем тогда Мателлин приволок меня сюда?
— Как вас зовут, дитя мое?
Я подняла голову, увидела перед собой узкое морщинистое лицо в обрамлении прямых белых волос. Тонкие брезгливые губы, теплые карие глаза.
— Сейя, ваше сиятельство.
— Природа наградила вас дивным лицом, красавица моя. Вы достойны украшать дворцы, если придать вам должный вид.
Я, наконец, поклонилась, как полагается:
— Благодарю вас.
Мателлин задрал подбородок:
— Перед вами наместник Форсы, его сиятельство герцог Тай Тенал.
Я вновь поклонилась, на этот раз ниже:
— Ваше сиятельство…
— Вы прелестны, госпожа. Какое свежее неиспорченное лицо. Кажется, в вас течет хорошая кровь. Как вы говорите, Мателлин? Контем-…
Толстяк улыбнулся:
— Разве это имеет значение, ваше сиятельство? Все Контемы на одно лицо, из одного чана.
Я подняла голову:
— Наша кровь, действительно, чиста.
Уголки тонких губ Тенала капризно опустились:
— Надо же… Так бывает? — Он повернулся к толстяку: — Так бывает, Мателлин?
Тот кисло
