проблемы, — она посмотрела на меня. — Выздоравливай, голубка.
Мне не нравилось, что она меня так называет. Мне не нравился ее голос.
Но это было лучше, чем если бы она называла меня “дорогая”, так что я не была резкой.
— Спасибо.
— Давай я попробую найти тебе чистую одежду, — сказала она, направляясь к двери.
— У нас есть, — сказал ей Максимо.
Я бросила взгляд на свою грязную одежду и поморщилась. Лучше бы я осталась в больничном халате с открытой попой, чем пыталась снова надеть это безобразие.
Когда она открыла дверь, в коридоре стоял красавчик. Он бросил Максимо сумку и так же быстро ушел.
Максимо вытащил пару флисовых штанов и серую футболку.
Слава богу.
Он сорвал бирки с футболки и протянул ее мне, после чего отвернулся.
Я стянула с себя колючий халат, а затем натянула супермягкую футболку.
— Штаны, пожалуйста.
— Садись, — приказал он.
Точно. Трудновато будет надевать их, когда я даже стоять не могу.
Я плюхнулась на смотровой стол. Максимо сделал шаг ближе, но внезапно остановился. Он протянул мне штаны, а затем снова отвернулся.
Надев их, я встала, чтобы натянуть резинку на талию. Я попыталась сделать шаг к инвалидному креслу — я не была совсем уж безответственной дурой, — но Максимо подхватил меня на руки.
— Я могу ходить.
— И посмотри, к чему это привело.
— Хорошо, я могу ехать в инвалидной коляске.
— Или ты можешь молчать и позволить мне нести тебя.
Я сузила глаза, но промолчала. Если он хочет тратить свое время и силы на то, чтобы тащить меня, то это его дело.
Это лучше, чем чувствовать, как ткань инвалидного кресла царапается о мою спину.
Когда мы вышли на улицу, громила уже ждал возле внедорожника. Как и во время последней поездки, Максимо сел на заднее сиденье и усадил меня к себе на колени, после чего передал другому мужчине рецепты.
— Принеси эти лекарства.
— Я могу это сделать, — возразила я.
— Эш с этим справится.
— На моей улице есть аптека. Я куплю их завтра, когда пойду за покупками.
— На твоей улице?
Я кивнула во время зевка, усталость и болеутоляющие препараты вдвойне одолевали мой мозг.
— Ты не выбросил меня из машины. И не отвез меня куда-нибудь, чтобы убить.
— Ты думала, что я убью тебя?
— Ну да. Но ты этого не сделал, значит, ты отправишь меня назад в мой дом.
Его тело напряглось.
— Ты туда не вернешься.
— Я там живу.
— Больше нет.
— Что ты имеешь в виду? Это все, что у меня есть.
— Больше нет, — повторил он.
Я пыталась следить за ходом разговора, но в моей лекарственной дымке все было бессмысленно.
— Дело в том, что ты спас мне жизнь. Я не пойду в полицию. Мы квиты. Ты можешь просто высадить меня где угодно.
Его голос был твердым и злым:
— Я тебя никуда не высажу.
— Я не могу просто остаться.
— Именно это ты и собираешься сделать.
— Почему?
— Потому что тебе семнадцать лет, и я не собираюсь высаживать тебя на той свалке, чтобы через несколько дней ты стала бездомной.
— Бездомной?
— Этой дыре грозит конфискация.
Знакомое напряжение из-за нехватки денег поселилось у меня в груди, но я переживу это, как всегда. Это не было чем-то новым. Я справлялась с этой тревогой с десяти лет и впервые поняла, в какой жопе мы всегда находились.
— Я что-нибудь придумаю.
Я всегда придумывала.
Я всегда держалась. Я всегда справлялась. Я всегда выживала.
— Я не собираюсь спорить. Ты не будешь жить одна в этих трущобах. Ты умрешь к утру, — процедил он, качая головой. — Господи, я предлагаю рай, а она хочет ад.
Я уже собиралась спросить, почему это имеет значение, как вдруг меня осенило.
Он чувствовал себя виноватым.
Я не стану заниматься благотворительностью. Мне не нужна была его жалость. Но он предлагал помощь не по доброте душевной. Он предлагал, чтобы очистить свою совесть.
Если я останусь на некоторое время, у меня будет время подумать о своих дальнейших действиях, а его чувство вины будет снято.
Это было выгодно.
— Может быть, на несколько дней, — согласилась я после некоторого раздумья.
— Слышишь, Эш? Она потерпит в раю несколько дней.
Все навалилось на меня, и я не смогла удержать голову. Она опустилась на его плечо, и я тихонько засмеялась. По крайней мере, мне так показалось.
На самом деле я не была уверена.
Максимо
Господи, какая же она упрямая.
И проблемная.
Я содрогнулся от воспоминания ее слов. Джульетта думала, что мы едем ее убивать. И все же она сидела, спокойная и храбрая.
Мне стало интересно, что такого она пережила, что заставило ее стать такой сильной.
Или, может быть, что такого она пережила, что смерть показалась ей не такой уж страшной.
И я казался не таким уж плохим.
Потому что она не ненавидела меня. Я ждал этого, ожидая увидеть в ее взгляде отвращение. Я ждал, что она закричит или ударит меня. Но она не сделала этого. Она улыбалась мне. Она тянулась ко мне, когда ей было больно.
Она хотела, чтобы я был рядом.
Эш резко затормозил, и я крепко зажмурился. Я должен был уложить ее, чтобы она была пристегнута.
Я должен был уложить ее, чтобы ей было удобно спать.
Я должен был уложить ее, потому что я был тридцатидвухлетним мужчиной, которому не следовало держать на коленях семнадцатилетнюю девочку.
Но я ничего из этого не сделал.
Подумав, что она спит, я прижал ее сильнее, когда она пробормотала:
— Эш.
Его удивленные глаза обратились к зеркалу заднего вида.
— Да?
— Тебя зовут Эш.
— Ага, — сказал он, забавляясь.
— Это более подходящее имя, чем красавчик.
Эш начал хихикать, потом поймал себя на этом и замаскировал это под кашель, но я видел в зеркале его наглую ухмылку.
Она считает его красивым?
— Ты больше не дежуришь у двери, — процедил я, злясь и раздражаясь по причинам, о которых не хотел думать.
— Как скажешь, босс, — пробормотал Эш, даже не пытаясь скрыть усмешку.
Ублюдок.
Глава 6. Немезида
Джульетта
Мне больно.
Каждый сантиметр моего тела болел, горел и пульсировал. Я перевернулась в постели, желая еще поспать, но что-то разбудило меня.
Нет, кто-то.
— Доброе утро, — прозвучало в моем затуманенном мозгу акцентированное приветствие мисс Веры.
— Я сплю, — простонала я.
Она щелкнула выключателем, и занавеска раздвинулась, впуская в комнату дурацкий свет.
Я снова застонала и зарылась головой в подушку.
— Тебе нужны лекарства и мазь, — настаивала она, срывая с меня
