на моряков и их драгоценный мидрианский груз.
Во всяком случае, так они сказали.
Что за чушь. У меня никогда не было никакой магии.
Единственный человек, который когда-либо владел магией, — это Кайм.
Если бы ты только знал, что они делают со мной, любовь моя.
По крайней мере, я на свежем воздухе, вдали от этих грязных людей и этого ублюдка Триза. Даже если солнце сожжет мою кожу до красноты, а соль на моих измученных губах иссушит и заставит их потрескаться, я лучше буду здесь, чем заперта в темной, вонючей камере под палубой.
Грохот. Толчок. Мидрианский корабль разрезает волны на куски, подпрыгивая вверх и вниз, когда сталкивается с океанскими волнами. Я закрываю глаза, пытаясь хоть немного спастись от ужасного солнечного света, но он пробивается сквозь тонкую кожу век, окрашивая мой мир в багровый цвет.
Меня мучает жажда. Я не выпила ни глотка воды с тех пор, как покинула маленький корабль Энака.
Я умираю от голода. Желудок часто урчит, а голод так сильно гложет, что превращается в постоянную тупую боль в животе.
Зрение сменяется от ослепительно-белого до обжигающе-синего и ярко-красного, когда мои веки трепещут, открываясь и закрываясь.
И время от времени перед глазами становится черным черно, когда я испытываю головокружение.
Ветер развевает мои волосы.
Облака плывут по небу.
Массивные белые паруса корабля трепещут на ветру.
Птицы проносятся по голубому небу, лениво покачиваясь на ветру. Я завидую им. Они свободны.
Время идет. Не знаю, сколько уже прошло. Мои голод и жажда усиливаются, и я начинаю впадать в странный бред.
Веревки, связывающие меня, слишком тугие. Глупые, жестокие моряки. Наверное, они сделали это специально. Надеюсь, они все замерзнут навечно в седьмом аду Лока.
Я заставляю себя не обращать внимания на давление рельефного тела лже-Элара, прижимающегося к моему. Игнорирую жажду, голод и боль, и это становится даже легко, когда я думаю о Кайме.
Я представляю его лицо; его холодное, красивое, ослепительное лицо, его суровость тает, когда он улыбается мне.
Где ты сейчас, любовь моя? Надеюсь, ты исцелился. Надеюсь, сейчас ты уничтожаешь своих врагов, потому что я не могу. Мне остается лишь выживать.
Понимают ли Триз и его приспешники, что без еды и воды человек зачахнет и умрет?
Этот дурак Кроген хочет, чтобы я выжила.
Неужели они на самом деле хотят так рисковать?
Я жду, жду и жду, что кто-то придет и принесет мне облегчение, но никто не появляется. Я дрейфую между агонией и сном, пока солнце не скатывается к горизонту и яркий свет не исчезает, делая полдень почти терпимым.
А потом оно начинает опускаться, превращаясь в огненный диск, окрашивающий небо в яркий оранжевый цвет.
Поворачиваюсь и смотрю на закат.
С каждым мгновением закат становится все глубже, превращаясь из оранжевого в ярко-красный, а затем в пунцовый — цвет только что пролитой крови.
В свете кровоточащего неба я насквозь промокла, и если кто-нибудь не появится в ближайшее время, чтобы влить воду в мое пересохшее горло, вполне возможно, я умру.
Нет…
Я не могу допустить своей гибели.
Кайм придет за мной. Придет.
А до тех пор мне нужно выживать.
Жить.
Закрываю глаза…
И позволяю тьме поглотить меня.
Глава 10
Кайм
Мы летим все выше и выше к горному хребту, и все это время Вайлорен молчит. Ее яд бушует во мне, и я становлюсь все слабее и слабее, дыхание ослабевает, зрение расплывается, исчезая в черноте.
Проклятый яд разрушает мое тело. Даже это мое странное, бледное, нечеловеческое тело, наконец-то, поддается проклятию дракона.
Проклятие Морхабы, по словам Энака.
Очень похоже на то. Такое чувство, будто во мне вулкан, изливающий лаву по венам.
Отлично. Я доберусь до Черной горы не многим лучше, чем ходячий труп. Если умру на пороге, клянусь, вернусь, чтобы преследовать достопочтенных в виде злобного духа.
Но сейчас, похоже, мне больше нечего делать, кроме как закрыть глаза и отдохнуть, чтобы попытаться восстановить силы. Я наклоняюсь вперед и опускаю голову, пытаясь принять удобное положение.
На этот раз сон приходит на удивление легко, и я погружаюсь в дремоту…
Глава 11
Кайм
Мне снова снится сон.
Как всегда, я возвращаюсь в то место, где нет красок, нет звуков, где всегда встречаю его.
Мои шаги скрипят по серебристой, освещенной луной тропинке, усыпанной идеально ограненными речными камнями.
Но никаких звуков не слышно.
В этом месте мое тело обретает целостность. Мучительная боль от яда дракона прошла, и я чувствую себя намного легче.
Я чувствую силу.
Снова ощущаю свои руки.
Опускаю взгляд…
И замираю на месте.
Мои руки… они невредимы, но сильно изменились.
Они полностью черные. Кожа, которая была бледной, как алебастр, превратилась в чистый обсидиан, как будто ее окунули в чан с черными чернилами. Чернота исчезает на запястьях, сливаясь с извилистыми татуировками на руках, которые уже начали проступать.
Что это значит?
В шоке я оглядываюсь по сторонам, всматриваясь в серебристые деревья, в поисках хоть какого— нибудь намека на его присутствие.
Мрачного ублюдка не видно. Нет никого, кто мог бы объяснить мне смысл этой странности. Как всегда, я остаюсь один на один с бесконечной загадкой, на которую нет ни одного ответа.
Мне надоело искать ответы.
— Где ты? — требую я, и мой голос гулко разносится по беззвучному лесу. — Почему ты не показываешься?
Я жду.
Предсказуемо, он не появляется.
Но здесь есть кто— то еще. Я чувствую это.
Как… как это возможно?
Я чувствую ее.
В конце концов, это сон. В реальности же я заключен в когтях дракона, ослабленный и озлобленный.
Должно быть, это какая— то проекция. Логично, что я должен найти то, чего желаю больше всего, в своих снах.
Амали.
Как я могу сопротивляться ей, даже если сейчас она всего лишь плод моего воображения?
— Ты, — бормочу я, срывая слово с языка, наслаждаясь его звучанием и силой. Ведь только я мог назвать ее так, чтобы это прозвучало так нежно. — Ты здесь.
Я вглядываюсь в безмолвные деревья, отчаянно ища хоть какие— то признаки ее присутствия. Мысли о темной фигуре, которую ищу, исчезают из моего сознания.
Все, о чем я жажду, — это она.
— Где ты, Амали?
Она лишь плод моих фантазий, воплощение моей тоски, или же она реальна?
— Я здесь. Ты реален, Кайм, или ты мне только снишься?
Теплое, мимолетное ощущение скользит по моей шее, принимая форму ее тонких рук. Пальцы проводят
