по коридорам. Правда здесь уже горел свет, что не могло не радовать.
— Я тебя провожу обратно, — Егор усмехнулся и остановился напротив белоснежной двери. Возился с замком не долго. Раз — и мы уже в любимой Беккером «дежурке».
В небольшой комнатке притулились шкаф, столик, диван-книжка, холодильник со стоящим на нём телевизором и, конечно, же раковина.
— Располагайся, — кивнул на диван. — Чай будешь? У нас есть какой-то финтипёрстовый, коллега из отпуска привезла.
— Давай, — кивнула, усаживаясь на диван, вплотную придвинутый к стене с большим окном. Вид выходил на больничную ограду и большой парк, раскинувшийся за её пределами. Не зря здание в несколько корпусов притулилось на окраине — здесь ему и правда вольготно, вдали от жилой застройки. Да и пациентам, наверное, приятно видеть за окном не серость многоэтажек, а купающиеся в зелёной листве деревья.
Пока Егор наливал воду в чайник и ставил его кипятиться, достала из бумажного пакета картонные коробочки с нехитрыми яствами фаст-фуда.
— Лопай, пока тёплое.
— Ты меня спасла, Кристина, — хохотнул парень. — Скучно, холодно, голодно. — Его эта ситуация явно забавляла.
— Никого не привозят?
— Да слава богу тихо всё. Надеюсь, так и останется. У меня сегодня настроение ни к чёрту. Задолбался, как ишак.
Хмыкнула. И пусть сферы деятельности у нас были абсолютно разные, я понимала его, как никто другой.
— Кстати, я тут новую переговорную гарнитуру на шлем купил. Охренительная вещь! — он достал из-под стола коробку.
— Здорово, — я с интересом слушала рассказ об обновке и крутила в руках чёрную штукенцию с микрофоном, созданную, чтобы скрасить поездки мотоциклистов переговорами с соратниками.
Я пила чай с печеньем, Егор уплетал за обе щёки крылышки с картошкой, макая их в сырный соус. Мы болтали о ерунде, произошедшей за короткое время разлуки. А затем всё произошло как-то само собой, как у нас обычно и бывает.
Просто в какой-то момент я поняла, что откинулась на спинку дивана, блаженно закрыв глаза, а Егор нежно массирует мои ладони, уделяя внимание каждому пальчику. Его руки — тёплые, практически горячие.
— Разомнёшь спинку? — уставилась на него с мольбой в голосе, получив свою порцию приятностей.
— Ложись, — он улыбнулся краешками губ, будто ждал этой просьбы весь вечер. Не зря же я в полушутку звала Беккера своим карманным массажистом.
Я скинула кроссовки и шустро растянулась на животе.
— Эй, так не пойдёт, ты кое-что забыла.
Вместо того, чтобы недовольно закатить глаза, извернулась, стянула через голову футболку и вновь приняла позу «делай со мной, что хочешь, но только помни спинку». Умелые пальцы Егора тут же пробежались по позвоночнику, лопаткам и пояснице, будто заново с ними знакомясь.
— Расслабься, — он нежно погладил меня по спине.
Я таяла и растекалась лужицей желе, пока Беккер разминал мои уставшие мышцы: о, он точно знал все точки и зоны, нуждающиеся в его особом внимании. Перевернулась спонтанно — и тут же оказалась объектом куда более раскрепощённых ласк. Мужские пальцы коснулись живота и постепенно поднялись выше. А затем на моей груди сомкнулись обжигающие губы. Простонала на выдохе и зарылась ладонями в светло-русые волосы на затылке Беккера. Потянула, отстраняя его голову от своего тела.
Свет мы так и не включили, обошлись телевизором, что-то вещавшим на беззвучном режиме. Ещё в окно, не задёрнутое тюлем, бессовестно заглядывала луна, освещая комнату достаточно для того, чтобы мы с Егором могли видеть блеск в глазах друг друга.
— Твоя рубашка явно лишняя, — приглушённо выдохнула я.
Отпустила его волосы и принялась ласкать собственную грудь, будто нарочно дразнясь, пока Егор снимал рубашку. Не остановилась и позже, когда поймала его голодный взгляд. Мне нравилось тело Егора — он старательно работал над ним в свободные часы. Твёрдый пресс, пока ещё без столь любимыми дамами «кубиков», но вот-вот грозящий обрести их; светлая молочная мягкая кожа; мускулистая грудь с маленькими сосками и… моя любовь — чуть выпирающая, невероятно сексуальная ключица, которую хотелось ласкать и ласкать, целовать, проводить по ней языком… Я любовалась им — он был моим Аполлоном и Давидом, чьи тело увековечены в мраморе статуй; восхищалась им; любила его.
Он улыбнулся. Как-то дьявольски, опасно-интригующе и потянулся к застёжке джинсов. Быстро справился с молнией и в звенящей тишине сдёрнул с меня джинсы. Я даже пожалела, что надела трусики — хотелось как можно быстрее остаться обнажённой.
Впрочем, маленькое хлопковое изделие его не интересовало — я чуть приподняла поясницу и ягодицы, чтобы Егору было проще.
— Я скучал по тебе, — сказал он прежде, чем опуститься меж моих ног.
И… время остановилось, время замерло — исчезло всё. Остались лишь его губы, язык, мои стоны, извивающееся тело… Цветные вспышки в закрытых глазах, разгорающееся пламя внизу живота… Сжала руками плед, покрывающий диван; скомкала его — будто это могло помочь.
Я не думала о том, чтобы так скоро получить первые вспышки удовольствия — нет…
— Я хочу тебя, — простонала, попыталась оттолкнуть настойчивого мужчину, так сильно любящего делать мне приятно.
Он послушно отстранился — я села на колени, пусть и чуточку неуклюже (но кого это волнует в такие моменты?). Потянулась к его медицинским брюкам. О, как я обожала эти брюки с поясом-резинкой прямо сейчас! Всего-то дёрнуть вниз, можно даже с боксёрами — чтобы освободить из плена твёрдый, готовый дарить мне удовольствие член.
Егор стянул до конца лишние предметы одежды и вышагнул из них, встав передо мной во всём великолепии.
— Ты очень красивый, — я говорила ему это не раз. Восхищаться друг другом для нас было так естественно, будто дышать воздухом. — Ляг. — Встала с дивана, освобождая место.
Беккер не спорил.
Мне нравилась в нём отдача — он не боялся, не стеснялся и не считал постыдным показывать, что ему приятно. Я любила слышать его низкие стоны, сбившееся дыхание, чувствовать, как бешено колотится его сердце. Любила быть причиной его безумств.
Вот и сейчас. Устроившись у его ног, я сперва ласкала его член ладонью, массировала налившуюся желанием головку, растирая смазку. Затем — коснулась языком. Едва-едва, мимолётно, чтобы всего лишь сорвать полувздох-полустон из мужских губ. После — принять весь, наслаждаясь его чуть солоноватым вкусом. Как же вульгарно звучит фраза «сосать» по сравнению с реальностью — она слишком грубая, чтобы отражать настоящее правдиво. Нет, чтобы доставить мужчине настоящее удовольствие, нужно не просто сосать…
Я знала то, что любит Егор, знала, как нужно прикоснуться, где задеть, чтобы он молил о продолжении. И я нагло пользовалась своими знаниями.
Я не сдержалась первая — всё это время, изнывая от собственного возбуждения, я
