что выбранный тобой путь единственно верный из всех возможных!
Когда в конце мая мы полностью закрыли сессию и уже обсуждали в тесном дружеском кругу, как нам отметить это событие, нашу шумную компанию остановил в коридоре Борис Глебович:
– Здравствуйте, молодые люди. Разрешите мне ненадолго украсть для разговора вашу подругу. Нелли, будьте добры, загляните ко мне.
Профессор направился к кабинету, тому самому, где мы делились страшными историями из своей жизни. Немного погодя, я пошла за ним.
– Чего это он? – шепнул Сергей.
– Да все нормально, не переживайте. Скоро вернусь, – махнула я рукой, оглянувшись на них.
Ребята подошли к окну и уселись на скамейку, сбросив сумки на подоконник.
– Нель, мы тут тебя подождем, – крикнула мне вслед Маринка.
Я вошла в кабинет и в нерешительности замерла у кафедры. Борис Глебович, видя мое смущение, показал взглядом на стул и вынул ворох бумаг из портфеля. По задумчивому выражению его лица можно было догадаться, что ему удалось достать важные сведения.
– Я побеседовал с друзьями из уголовного розыска, и в течение недели мы проанализировали все материалы, связанные с Олегом и коллегой вашей мамы. В папках содержались протоколы и показания свидетелей. Мы узнали, что тело моего товарища нашла домработница, она приходила раз в неделю помогать по хозяйству. Так вот, она отмечает, что в руках у Олега были часы!
– Те самые? – голос у меня дрогнул.
– По описанию они, – кивнул Борис Глебович.
– Но ведь их не нашли!
– Верно. Специалисты решили, что у женщины случились галлюцинации. Так бывает от перенесенного шока. Да и родственники утверждали, что информации о часах не содержалось в учетной книге. Я вам тоже говорил об этом.
– Но кто-то же их взял! Они не могли пропасть бесследно!
– Само собой, не могли, – профессор положил передо мной лист исписанный мелким, но вполне разборчивым почерком. – Прочтите-ка.
Я опустила взгляд на текст и прочитала его вслух, изредка сбиваясь на сложных терминах:
– На левой половине спины, в 125 см от подошвенной поверхности стоп рана неправильной веретенообразной формы… Длинник раны ориентирован на 3 и 9 условного циферблата часов… Это про Дарью Степановну, да?
– Дальше можете не читать, самое важное содержится в этих словах.
– Дарья Степановна была в сознании, когда ее привезли в больницу. Неужели она не назвала убийцу?
– Не назвала. Ее доставили в реанимацию, сделали операцию. Состояние было критическим. В протоколе упоминается, что пострадавшая вообще не приходила в сознание. Видимо, она очнулась, когда рядом находилась дочь, перед самой смертью. Но это еще не все. Вы были правы, когда сказали, будто Дарью Степановну убили из-за часов. По крайней мере, в этом предположении есть здравый смысл. Дело в том, что свидетель, обнаруживший раненую, тоже упоминает о часах на цепочке, лежащих у женщины на груди.
– А потом они исчезли, и свидетеля сочли сумасшедшим, – закончила я его мысль.
– Конечно.
– И как нам во всем разобраться? Тайны только множатся, – я закрыла ладонями лицо. Это не выздоровление, а короткая ремиссия. Затишье перед бурей. Можно называть как угодно, смысл не изменится.
– Я сделал запрос по нескольким архивам в ближайшие округи. Возможно, получится что-то отыскать по ключевым словам. Но без вашего участия я вряд ли смогу разобраться в полученной информации. Вы можете знать то, что мне неизвестно. Через пять дней я уезжаю на практику в Казань куратором группы. Понимаю, вы настроились ехать в Севастополь, но что, если бы я договорился о смене вашей базы? Тогда бы у нас получилось проанализировать данные, что будут приходить мне, в короткие сроки. Как вам мое предложение?
– У меня есть время подумать?
– Подумайте. Но не затягивайте с ответом. Забыл спросить, прекратились ли кошмары?
– К счастью да. Я думаю, что мамины часы особенные, они берегут меня.
– Славно. Но, все же, не теряйте бдительности. Как видите сами, с такими часами шутки плохи. Кто-то охотится за вторым экземпляром. Очевидно, если одни часы обнаружили на груди Дарьи Степановны, то вторые хранились у нее дома. Никто не менял циферблат. Все объясняется существованием черных часов и белых.
– Может ли этим «кто-то» оказаться Марк? – выпалила я.
– Вполне может, – опустил глаза Борис Глебович. – Знакомые сказали про него вот что: записывались они к нему по рекомендации. Повод, конечно, не назвали, но призвали не сомневаться в его магических способностях. Понимаете, куда я клоню?
– Понимаю, – я поднялась со стула и прошлась по аудитории. Голова закружилась. – Но, когда он увидел шкатулку с медью, то, безусловно, догадался, у кого могут храниться часы. Если он ищет их, то почему ничего не предпринимает?
– Вам стоит быть осмотрительнее, Нелли. Не доверяйте никому. Опасность может подстерегать повсюду, – забеспокоился Борис Глебович.
– Спасибо, что вы помогаете мне, – поблагодарила я старичка профессора. – Не переживайте за меня. Все будет хорошо.
Нелька, ты чего так долго? – подхватила меня под руку Маринка, как только я вышла из кабинета. – Мы ждали тебя, ждали. Потом ребята пошли закупать продукты для пикника, а я решила дождаться окончания твоих дебатов.
– Марин, извини, – замялась я. Мысли роились, слипались в один снежный ком. – Давайте без меня?
– Профессор озадачил тебя чем-то? – спросила подруга.
– Нет, не в этом дело. Я приболела, кажется. Думаю, мне лучше остаться дома, – соврала я. На самом деле, мне хотелось бы остаться одной. Подумать.
– Ну вот, – расстроилась Маринка. – А чего сразу не сказала?
– Да черт его знает, – вздохнула я. – Сначала хорошо все было. А теперь голова разболелась, вот-вот лопнет.
На этот раз я солгала лишь отчасти. Голова у меня гудела от перегрузки информацией.
– Эх, не повезло тебе. Снова мигрень? Давай, провожу до дома.
– Мигрень, будь она неладна, – проворчала я, изображая недовольство.
– Пойдем, прогуляемся.
Мы шли через парк по песчаной дорожке, влажной от недавно прошедшего дождя. Всю траву на газоне усеяли белые хлопья лепестков: вчера бушевал ветер, он сорвал остатки наряда с яблонь и черемух. Зато сирень продолжала цвести в полную силу, наполняя воздух ароматной свежестью.
– Марин… Ты мне так и не рассказала про Марка, – прервала я неловкое молчание.
– Нель, все сложно, – Марина остановилась и глубоко вдохнула. – На ее щеках блеснули слезы. – Я не рассказываю вовсе не потому, что не хочу. И не потому, что боюсь.
– Он обижает тебя? – перебила я, чувствуя, как во мне поднимается волна гнева.
– Да нет, что ты, – отмахнулась подруга. – Марк своеобразный, но мне он ничего плохого не сделал. Я об одном прошу, не говори никому о нем, хорошо? Мы договаривались, что наши встречи будут в секрете.
– С ума сойти, – схватилась я за голову. – Как вы вообще умудрились познакомиться?
Марина на минуту задумалась. Потом подхватила меня под руку, и мы вновь зашагали по дорожке. Хрустел песок под подошвами, пели птицы, шумел в молодых листьях ветер.
– Мы встретились в клубе полгода назад. Из наших ребят в тот день никто не смог пойти, со всей толпы я знала только Артема. Мы держались вместе и пили… Даже не помню, что пили и в каких количествах. В общем, когда приехал Марк, Артем заявил, что поедет только в том случае, если захватят
