на три стороны, да от света глядите. Северное крыло — пусть в нашу сторону поглядывает. Запалим факелы — «Внимание! Готовься!» Далее — как выйдет. Ну, а если ранее на бивак кто наскочит — не пропустите…
Капрал вскинул руку к треуголке. Чётко повернулся через левое плечо. Рычков усмехнулся: вот то и ладно, тут вояке всё понятно, всё указано. Поманил казаков и солдатика в сторону.
— Обожди, — остановил он десятника. — Не высекай. Без света пойдём…
— Это как же?! — вскинулся тощий малец, в редкой поросли на впалых щеках запутались багряные отблески, костлявые пальцы на цевье фузеи налились белым, мертвенным.
— Ты погоди, как тебя…
— Авдейка Портнов…
— Вот и не мельтеши, Авдейка. Зачем себя сразу выдавать? Куда? Сколько? А ну как на свет бить станут?..
— И то, — согласился Шило. — А ещё со стороны другой зайти… И скорей бы, а?
— Вот! — Рычков бегло осматривал разведчиков: дельно собрались, у казачков по два выстрела без перезарядки да татарские сабли; пороховые натруски, кисеты с пулями — не на виду, но пуза-то набекрень, знать при себе, хоть и вряд ли сгодятся: ичиги плотно подвязаны, полы чекменей загодя заправлены за пояса. Портнов — как есть, с фузеей, багинет примкнут, патронная лядунка за спиной, и короткий кавалерийский палаш с кованой гардой на боку…
Он махнул рукой в сторону ручья.
— Здесь спускаемся, — сказал, — Там на полторы сажени вниз терраска вкруг вершины. Ждём самую малость, глазу даём привыкнуть без света. Выходим колонной вдоль русла, я — в авангардии. Шило! Ты последний. Интервал в сажень — две, не более, видимость держим прямую, считаем. Но сорока шагов поворочаем в цепь, налево. Ошую у нас будет макушка холма и зарево костровое — ориентир верный, не собьёмся. Дальше — вперёд. Оружие держать наготове. Идём к месту. Если стычки не выйдет ранее, али на Стручка наткнёмся, следы побоища, али зарево за спину начнёт заходить — собираемся, зажигаем факелы и осматриваем всё… Уразумели?! Пошли!
Васька видел, что Крюков следит за ними неотрывно и движение заметил сразу.
Они сторожко съехали по склону, шелестя колючей хвоей, словно нырнули в струи темноты. Оседала пахучая пыль, слышался злой шёпот Крюкова над головами, плескала внизу невидимая вода. Рычков прикрыл глаза, мысленно разгоняя солнечные пятна под веками и ведя счёт по кириллице: аз, буки, веди…
На ижице он разомкнул веки.
Ночь высветлилась серым, вытолкнула из себя резкие тени сосновых стволов, стекла на дно русла чёрной водой, разломилась на осколки в подлеске противного берега и сливалась в единую непроницаемую завесу на двадцати шагах. Рычков приподнялся, изготовил пистолет, медленно взводя курок. Эхом пошли слабые щелчки за спиной. Асессор напрягся, но через мгновение указал рукой направление, сделав первый осторожный шаг.
Чернильные росчерки перед глазами качнулись и, крадучись, двинулись навстречу.
Рычков унимал рвущееся шумное дыхание, скользил напряжённым взглядом вперёд и в стороны — не расщепится ли где прямая тень? не вспучится ли хвойная кочка? не моргнёт ли мертвецким огоньком отблеск металла? Вслушивался в каждый шаг свой, в шелест иголок под подошвой, в истаивающий гомон бивака, в неловкий шорох за спиной, отсекая всё своё, словно раскинул вперёд невод, в ячеях которого могли застрять только непривычные незнакомые звуки: постукивания дерева о дерево, напряжённый звон спускаемой тетивы, сухой скрип, мягкий животный топот, хлопки перьев по холодному воздуху, который бойко шевелил налетавший вдруг ветер, принося с собой запахи воды и земли; смолы и прели, черёмухового духа и липкого любопытного гриба, просунувшегося в ночь из-под плотного ковра пади…
Пот катился по спине асессора, когда он остановился и поднял руку. Ноги подрагивали, тяжко ныло в пояснице. Он отсчитал должные шаги. Повернулся.
Позади застыла смутная тень, пригнувшаяся, почти скрюченная. Тень тоже подняла руку. Выше и далее, краем глаза Рычков видел багровую шапку распалённого бивачного костра. Лес стоял перед ними и вокруг молча, затаившись. Васька подождал на десять ударов сердца и уронил воздетую руку на запад. Двинули! Он начал первым и остановился сразу же, посчитав нужным рассмотреть всё своё воинство, но Шила, который должен был следовать в арьергарде, а теперь уже на левом фланге — не разглядел. Тело вдруг сжалось, ожидая вспышки из темноты и грохота: «Вот оно! Вдарят сейчас асессора смертным боем! Закричат, разрядят все пистоли в темноту, без разбору и, обнажив сабли кинутся в ретираду!»
Ничего не случилось.
Только как водой студёной окатило, и тут же подхватилось на морозце ледяной коркой.
Размытые пятна о бок замерли, словно в недомыслии, — помнилось не то? — и растворились меж чёрных столбов.
«Не стой, асессор!» — пришпорил себя Рычков. — «Эка спохватился…»
Ступил через силу немеющей стопой, как шагал, уходя с Наровы: без сил, без чувствований, без упований, без Бога. Инда развиднелось разом, разошлось перед зраком. Резче очертились тени, отступила темень за дальние стволы. Хладный воздух потёк в грудь, разворачивая плечи. Рукоять пистоля уселась в ладони плотно, не скользя. Унялась в ногах дрожь. В спине растеклось греющим огнём только вот бывшее хладным камнем.
Сосны вгрызались в склон невидимыми корнями и, казалось, клонились под ветром, льнули к земле. Сухая хвоя скрипела и норовила осыпаться под подошвой, обрушиться вниз, увлекая за собой. Вздыбленные корни, неузнаваемые под сплошным покровом, принимали угрожающие очертания притаившихся в засаде. Провал меж обнажившихся корней, мнился норой сказочной твари, или раскрытой пастью. Тревогой алели в вышней стороне тлеющие отсветами кроны над биваком, и не доносилось оттуда ни звука.
Рычков услышал запах холодного порохового нагара, какой случается чуть погодя после выстрела, немногим ранее, чем в впереди, слева звякнуло, зашуршало, осело с грузным шлепком и замерло…
— Есть…
Шёпот сдавленный, едва слышный покатился вниз, подпрыгивая на кочках и расшибаясь о шершавые стволы. Рычков угадал направление, но не разобрал, чей голос. Тотчас же, ожидая внезапной атаки, перекинул пистоль в другую руку и потянул из ножен шпагу. Лёгкий шелест прокатился эхом, которое тут же унесло вверх по холму. Ждали…
— Кто? — тихо бросил в темень Васька.
Горячие, пересохшие губы едва разлепились.
— Лычко, — отозвалось тем же шёпотом. — Пистоль нашёл, кажись…
Ерёма Лычков, вислоусый казак с голым подбородком, который он скоблил кинжалом при каждом удобном случае. Рычков помедлил, припоминая, выходил Ерёма с факелом, али без? Не вспомнил.
— Зажигать что ль? — нетерпеливо спросили из темени.
— Пали, — Васька чуть напряг голос — Всем — гляди от света…
Он тут же повернулся всем телом вправо, поймав остриём клинка блик первой искры огнива. Услышал кто команду — нет? Щёлк, щёлк, щёлк… Оборвалось, притихло, потом
