class="a">[166].
Поэтому, как мне думается, имя Есухэй-батора осталось в анналах истории не только потому, что он был отцом Чингисхана. Ведь в критический момент для улуса «Хамаг Монгол» он смог сохранить его единство, оказывал достойное сопротивление главным врагам — татарам и цзиньцам; неоспорим его вклад в формирование мировоззрения юного Тэмуджина. Его дальновидная политика в отношении вождя хэрэйдов Торил-хана (Он-хана, Ван-хана), которого он поддержал в борьбе за престол, обеспечила его сыну, Тэмуджину-Чингисхану, поддержку хэрэйдов на первом этапе борьбы по собиранию и объединению всех монгольских племен. Таким образом, слава его сына, посмертно распространившаяся и на него, вполне заслуженна.
* * *
Очевидно, что Мунлиг, о котором говорилось выше, неслучайно оказался рядом с Есухэй-батором в последние минуты его жизни. Мунлиг и его отец, старик Чараха, были приближенными Есухэй-батора, а их племя хон-хотан входило в состав улуса «Хамаг Монгол». Именно в этой связи следует понимать то, что в своих последних словах Есухэй-батор завещал Мунлигу: «Ты позаботься о младших братьях своих, оставляемых мною еще малыми, о старшей невестке своей[167], которая станет вдовой. Сына моего Тэмуджина поскорее возьми и привези…»
«Узнав о кончине Есухэй-батора, Тэмуджин пал наземь, убиваючись. Старик Чараха из рода хонхотан увещевал его, приговаривая:
„Зачем ты бьешься так тайменем рыбой? —
Мы сильную дружину собрать могли бы.
Об этом разве мы не говорили?
Об землю рыбой бьешься — вот буянство!
Единое создать степное ханство
Не раз ли навсегда мы порешили?“
Так увещевал старик Чараха Тэмуджина, пока тот не успокоился и не перестал рыдать»[168].
Старик Чараха, утешая Тэмуджина, первым напомнил ему о том, что намеревался сделать его отец Есухэй-батор в будущем, и это, несомненно, запало в душу юного Тэмуджина.
Завет отца «сильную дружину собрать… единое создать степное ханство» воодушевил юного Тэмуджина, указал цель его жизни: стать преемником отца и продолжить дело объединения всех монгольских племен в единое монгольское государство.
Поддержка верных соратников отца дала Тэмуджину силы преодолеть все невзгоды и страдания, которые поджидали его в будущем…
А начались они с того, что тайчуды и другие «многочисленные племена, собравшиеся воедино во время его отца Есухэй-батора и ставшие послушными ему», после его смерти не только проигнорировали, очевидно, существовавшее (пусть даже устное) завещание Есухэй-батора возвести на ханский престол его старшего сына, но и «вступили на путь непокорности и упорства. Благодаря тому, что тайчуды были главнейшей из ветвей (родственных племен), [дело] постепенно дошло до того, что другие родичи и войска, оказавшие Есухэй-батору повиновение, отпали от его детей и склонились к тайчудам. Они сплотились вокруг них, благодаря чему у этих племен появилась полная сила и могущество»[169].
Следует отметить, что все же не все роды и племена, входившие в улус «Хамаг Монгол», последовали за тайчудами. Родовая монгольская знать (Алтай, Хучар, Даридай отчигин[170]) вместе со своими подданными-сородичами, а также недавние подданные отца Тэмуджина примкнули к предводителю племени жадаран Жамухе сэцэну[171]. Таким образом, Жамуху сэцэна, как ранее Есухэй-батора, в то время можно было считать некоронованным ханом улуса «Все Монголы»[172].
Однако снова вернемся к Мунлигу — душеприказчику Есухэй-батора. Он выполнил завещание Есухэй-батора, привез домой его старшего сына, Тэмуджина, и какое-то время вместе со своим отцом, стариком Чараха, пытался сохранить собранный Есухэй-батором улус, но сделать это им не удалось. Старику Чараха борьба стоила жизни, а Мунлиг на какое-то время пропал из поля зрения летописцев.
Причина, по которой Мунлиг, возможно, на какое-то время покинул семью Есухэй-батора, скорее всего, была в его взаимоотношениях с Огэлун. Очевидно, Мунлиг согласно предсмертному завету Есухэй-батора хотел занять его место не только в семье, но и во главе всего рода. Однако отверженная супруга бывшего предводителя улуса «Хамаг Монгол» Огэлун считала, что именно ее старший сын Тэмуджин по праву должен стать преемником отца и возглавить хиад-боржигинов.
Трудно переоценить роль Огэлун на начальном этапе формирования характера и мировоззрения ее старшего сына Тэмуджина. «…Она продолжала воспитывать своих сыновей, прививая им воззрения степной аристократии, внушая им, что они по праву принадлежат к этому классу и потому должны прилагать все старания, чтобы подняться и выйти из создавшегося тяжелого положения»[173].
Именно тогда мать при случае не уставала повторять Тэмуджину его легендарную родословную, основывающуюся на верованиях древних монголов — тэнгрианстве, и, главное, то, что он является потомком Бодончара, «сына Небесного Владыки». Тогда же Тэмуджин мог слышать рассказы и о более близких временах, временах тоже славных для его родичей и предков, о Хабул-хане, Амбагай-хане, замученном цзинцами в Китае (в чжур-чжэньской империи Цзинь. — А. М.), и о знаменитом богатыре Хутуле-хане. Огэлун была мудрой женщиной и хорошо знала «древние слова» (древние мифы, легенды. — А. М.)[174]. Таким образом отверженной супруге бывшего предводителя улуса «Хамаг Монгол», считавшей, что ее старший сын Тэмуджин по праву должен стать преемником отца и возглавить род хиад-боржигинов, удалось не только поднять на ноги своих малолетних детей, но и укрепить их дух, веру в неотвратимость возмездия и восстановления их в правах законных наследников престола улуса «Хамаг Монгол».
Что же касается Тэмуджина, привитые с детства традиции рода, воззрения степной аристократии и вера в свою судьбу дали ему силы нести вместе с матерью основную тяжесть недоли изгоев, укрепили дух, уже на тогдашнем уровне его мировосприятия зародили цель: свершить возмездие и вернуть себе престол хана улуса «Хамаг Монгол».
Очевидно, тогда же на основе взглядов юного Тэмуджина на окружающую действительность и произошедшие события начали формироваться и жизненные принципы нашего героя, впоследствии нашедшие отражение в «Книге Великой Ясы».
Прежде всего, это принцип верноподданничества, согласно которому подданный должен верно служить, подчиняться своему господину, также и вассал должен безропотно следовать за своим сюзереном. Впоследствии этого принципа Чингисхан неукоснительно придерживался сам, следования ему всегда требовал от других; проявление верноподданничества он высоко ценил даже среди врагов и был бесжалостен ко всем, кто этот принцип нарушал.
Другой важнейший жизненный принцип Тэмуджина-Чингисхана — «отмщением отмстить» — свидетельствовал о принятой нашим героем на себя обязанности непременно наказать виновных за понесенные им и его родом утраты и за нанесенные ему и его роду оскорбления.
* * *
Следует заметить, что лютая ненависть к предавшим и унизившим их семью соплеменникам сделала юного Тэмуджина крайне нетерпимым к любым проявлениям несправедливости в отношении себя и близких ему людей. Кроме того, в те годы (Тэмуджину тогда было лет двенадцать) «проявилась у него уже та
