я успеваю убедиться в том, что это она. Эвелин будет нашей прислужницей до самых Игр.
За тот наш разговор в поезде ее могут казнить. Тогда она нарушила, наверное, десяток капитолийских правил. Интересно, а меня бы наказали? Думаю, нет, ведь где им найти трибута, который бы меня заменил?
— Что это с ней? — спрашивает Хеймич и указывает на дверь, в которую Китнисс ушла с Эффи.
— Что-то ее расстроило, — отвечаю я, пытаясь не смотреть на Эвелин, но она слышит то, что я говорю, и вздыхает, понимая, из-за чего она расстроилась.
— Что бы это ни было, я чувствую, что этой ночью она устроит нам концерт, — усмехается он, — хорошо, что я не сплю по ночам, — он подмигивает мне и уходит вслед за Эффи.
Да, я слышал, что Хеймич не спит ночью. Он спит днем, когда напьется. Мой отец раньше неплохо с ним общался и говорил мне, что после Игр Хеймич изменился до неузнаваемости. Все его близкие трагически погибли за несколько лет, и он начал пить. Так он пытался забыться, но это же не способ! Он победил на Играх в год, когда игроков было не 24, а 48. Это был год квартальной бойни. Я мало слышал о тех Играх, да и вообще у нас не принято лишний раз о них говорить. Но я думал, что каждый человек, который сохранил свою жизнь такой ценой, должен ее ценить. Хеймич же совсем не ценит этого. Будь я на его месте, я бы посвятил свою жизнь тем детям, которые будут участвовать в Играх. Я бы каждый год делал все возможное, чтобы именно мои трибуты победили. А что Хеймич? Нам еще повезло, что он увидел в нас какой-то потенциал, а то чаще всего он просто валялся в стельку пьяный, пока бедняг из двенадцатого зверски убивали. А вот Китнисс станет чудесным ментором. Уверен, что под ее руководством победителями все чаще будут становиться трибуты из нашего дистрикта, поэтому я спасу ее еще и ради будущего.
Пока я размышлял о Хеймиче, лифт опять привез людей на наш этаж: Цинну и Порцию.
Порция подбежала и обняла меня, потому что внизу мы так и не успели поговорить.
— Пит, вы прекрасно смотрелись! Вас полюбили! Только о вас и говорят! — радостно пищит она.
— Да, Пит. Вы были неотразимы, — соглашается Цинна.
— Без вас бы ничего не вышло, — как можно с большей благодарностью говорю я.
— А где же Китнисс? — Цинна смотрит по сторонам.
— Она у себя в комнате, немного перенервничала, — отвечает за меня только что вошедшая Эффи, — Пит, не хочешь сходить к ней и предупредить о том, что ужин через час? — она поворачивается в мою сторону и всем своим видом показывает, что это был совершенно не вопрос. Киваю и направляюсь в сторону ее комнаты.
— Подожди, Пит. Давай кое-что обсудим? — Цинна хватает меня за руку.
— Да, давай. Что ты хотел?
— Пойдем, пройдемся, — говорит он и направляется к выходу. Иду за ним.
— Куда мы идем?
— На крышу.
— На крышу? А так можно?
— Тебе все можно, а я твой стилист. Так что сейчас не в чьих силах что-то нам запрещать, — подмигивает он. Мы выходим на крышу, и я в очередной раз впадаю в ступор от невообразимого вида.
Здесь все так красиво. Капитолийцы устроили на крыше что-то вроде сада. Всюду цветы и деревья. В противоположной от нас стороне фонтан с прозрачно голубой водой. Разве это не чудо? И вид, который открывается отсюда просто волшебный. Весь Капитолий как на ладони.
— Нравится? — спрашивает Цинна.
— Мне все здесь нравится, — шепчу я.
— Здесь я чувствую себя свободным. Вот решил и с тобой поделится этой свободой. Готов поспорить, тебе ее не хватает.
— Я никогда не был по настоящему свободным, Цинна, — говорю я, — в моей семье не принято иметь свободное время или хотя бы свое собственное мнение…
— Это все же лучше, чем быть во власти Капитолия, — говорит он. Согласно киваю.
— О чем ты хотел поговорить?
— О Китнисс.
— О Китнисс? — это меня удивляет.
— Да. Понимаешь, когда я говорил с ней, мне показалось что она совсем не такая, как все, — я киваю. Это ведь и действительно так, — она больше, чем просто девушка, которая попала на Игры. Она сильна духом. Даже сильнее, чем кто-то другой! Она может выиграть, почти не прилагая сил. Но есть одно «но», которое ей помешает, — говорит наш стилист.
— Какое «но»?
— Она сама не знает об этом, — отвечает он, — и ей сможет помочь только один человек, — когда он говорит это, я понимаю, о чем идет речь. Ну, конечно же, ей нужен нормальный ментор, который настроит ее на победу.
— Да, я понимаю. Хеймич обещал не пить и помогать нам. Но я сомневаюсь, что он долго продержится.
— Я не о Хеймиче говорю, — он смотрит на меня с улыбкой, — Пит, только ты сможешь ей помочь! — не могу сдержать нервный смешок.
— Нет, Цинна! Ты ошибаешься! Она не станет меня слушать, — жаль его разочаровывать.
— А тебе не надо ей ничего говорить, она сама все поймет. Что бы она не чувствовала к тебе, для нее это будет стимулом. Она может победить, желая убить тебя, а может спасать тебя и, сама не заметив, выиграть. Ты — ее единственный шанс выжить, — он обескураживает меня своими словами, — ты можешь подумать, что я свихнулся. Стою тут и рассказываю о том, как тебе надо ценой своей жизни вытащить ее с Игр. Но я бы не стал этого говорить, если бы не заметил то, как ты к ней относишься. Она дорога тебе, да? — аккуратно спрашивает он. Я киваю.
— Дороже многих людей, которых я когда-либо знал, — мне вдруг становится невыносимо тоскливо.
— Понимаю, Пит. И что ты сам думаешь об Играх?
— Я хотел спасти ее. И неважно, чем мне надо будет пожертвовать. Я так решил.
— Тогда позволь мне помочь. Я сделаю все, что от меня зависит, а ты постарайся выполнить, что задумал, — он хлопает меня по плечу, — и еще… я рад, что мне достался именно ваш дистрикт.
Он уходит и оставляет меня наедине со своими мыслями. С кучей вопросов. Но на душе мне становится немного легче. Будто с отцом поговорил. А еще он уже не первый человек, который говорит, что только я могу ей помочь. От этого потихоньку начинаю верить в это сам.
Главное, сейчас настроить ее на нужный лад, а то она совсем сломлена. Эффи говорила зайти к ней. Отлично! Сейчас и начну.
