— Нет!
Он стоял спиной к холодильнику, не давая ей достать молоко.
Не глядя на Доминика, Анджела взяла с полки чашку и, положив в нее пакетик с чаем, скрестила на груди руки и молча стала ждать, когда закипит вода.
— Ну, тогда объясните мне, что здесь, черт возьми, происходит?
Через несколько минут чайник запыхтел, из носика повалил пар, и раздался тонкий свист.
Ее всю передернуло. Свист оказался последней каплей для ее натянутых нервов.
Ничего не укрылось от внимательного взгляда Доминика, и, взяв себя в руки, он спокойно спросил:
— Что вы хотите скрыть от меня?
Не отвечая ему, она потянулась к плите, чтобы выключить газ, но он схватил ее за руку и резко развернул к себе:
— Отвечайте!
— Хорошо! — громко сказала она, стараясь перекрыть свист чайника. — Шен забрал мебель. Вы удовлетворены?
— Почему? Зачем он это сделал?
Чайник разрывался от свиста.
— Чтобы обставить квартиру, в которой он собирается жить со своей новой пассией. Теперь я могу снять чайник?
— Шен ушел? — Доминик позволил ей выключить плиту. На кухне стало очень тихо.
Теперь все встало на свои места. Так вот почему она не хотела говорить о муже и приехала на встречу одна. Этот придурок ушел к другой женщине!
— Когда это случилось?
Она пожала плечами и налила в чашку кипяток. Доминик стоял и ждал, пока Анджела заваривала чай и выбрасывала пакетик в раковину. Наконец, прислонившись спиной к раковине, она взяла в руки чашку.
— Ну хорошо, можете не отвечать, тогда скажите, а почему он ушел от вас?
Сосредоточенно глядя в свою чашку с чаем, она пробормотала:
— Потому что я отказалась сделать аборт.
Доминик обеими руками обхватил голову:
— Ваш муж не хотел, чтобы вы вынашивали чужого ребенка.
— Странно, вы не находите? — горько усмехнувшись, спросила она.
— И вы пожертвовали своим браком ради моего ребенка?
Она попыталась рассмеяться, но ей это плохо удалось. Чашка в ее руках задрожала, и горячий чай выплеснулся на пол. Анджела поставила чашку на стол позади себя.
— Это было бы, конечно, верхом благородства, но, честно говоря, я думаю, что мой брак развалился гораздо раньше. Кроме меня, это ни для кого не было секретом. Как только Шен узнал, что я беременна не его ребенком, но при этом не хочу делать аборт, он решил, что теперь у него есть полное право бросить меня и переехать к своей подруге.
Доминик только кивнул, пораженный внутренней силой едва знакомой ему женщины. Он был благодарен ей за ее твердость и вдвойне благодарен судьбе за сложившуюся ситуацию. Доминика вполне устраивало, что муж ушел от нее, теперь будет гораздо легче убедить ее уехать отсюда. Еще раз оглядевшись вокруг себя, Доминик с удовольствием отметил, что в доме было очень чисто.
— Так теперь вы живете одна в доме?
Она кивнула.
— А ваши родные? Они живут неподалеку отсюда?
Покачав головой, Анджела тихо ответила:
— Мама умерла несколько лет тому назад. Я у нее была единственным ребенком.
— А отец?
— Я никогда его не видела.
Доминик не мог не признать, что все складывалось для него как нельзя лучше.
— Кто же заботится о вас?
— Я сама забочусь о себе, мистер Пирелли, — с нескрываемым раздражением ответила она. — Я не ребенок.
Чем больше он восхищался силой духа и мужеством стоявшей перед ним женщины, тем больше росла в нем злость на ее мужа. Бросить женщину одну, беременную, в этом страшном пригороде, где живут бандиты или несчастные бедняки, у которых нет денег переехать в более безопасное место. С того времени, как он ушел, женщина осталась совершенно одна. Ничего удивительного, что она так плохо выглядит. Кто помогает ей? Кто следит, чтобы она вовремя поела и отдохнула? Никто!
— Соберите все, что вам нужно, — распорядился он. — Мы уезжаем.
— Не понимаю. О чем вы?
— Вам нельзя здесь оставаться. Вы поедете со мной.
— Нет. Никуда я не поеду. Это мой дом. По крайней мере… — Не договорив, Анджела замолчала.
«Интересно, — подумал Доминик, — сколько еще секретов меня ждет?»
— По крайней мере — что?
— Я получила сегодня письмо. — Анджела подбородком указала на лист бумаги, лежавший на столе. Она сидела, выпрямившись, крепко держась руками за лавку, и взволнованно дышала.
«Надо же, — удивился Доминик, — как я раньше этого не заметил? Без своего страшного жакета она неплохо смотрится. Да и грудь большая, красивая. О черт, что за чушь лезет мне в голову!» — тут же разозлился он на себя.
Быстро взяв со стола письмо, Доминик принялся внимательно его читать. А Анджела тем временем продолжала говорить — видно, что называется, наболело!
— Уходя, Шен забрал машину и почти всю мебель. Он сказал, что это все и больше ему ничего не надо. А теперь захотел половину дома. Но это мой дом! Моя мать оставила его мне.
Печаль, которую Доминик видел у нее в глазах, острой болью пронзила его, как он считал, давно окаменевшее сердце.
Неужели эта халупа так много для нее значит? А с другой стороны, как же иначе, если это все, что у нее есть.
Аккуратно сложив письмо обратно в конверт, он сказал:
— Я попрошу моего адвоката разобраться с этим. — И сразу вернулся к предыдущей теме: — Сами понимаете, вам здесь нельзя оставаться. В любой момент этот подлец может заявиться сюда со своими требованиями.
— Я поменяю замок.
— Вы считаете, что это может его остановить, если он захочет войти? Никогда в жизни я не оставлю вас здесь одну после того, что вы мне о нем рассказали. Я не позволю ему подойти к вам ближе чем на пушечный выстрел.
— А как же наш договор, или вам уже не нужна его подпись на официальной бумаге по отказу от ребенка?
— Мой адвокат займется и этим вопросом тоже. Вы лучше подумайте, что вам нужно захватить с собой. Завтра я пришлю людей забрать все остальное.
— Погодите. Я еще ничего не решила!
— Что вас здесь держит? У вас ничего нет, кроме ребенка, который тоже не ваш.
«Как безобразно он со мной разговаривает! Я для него никто и ничто, пустое место, и обязана подчиняться его приказам», — возмутилась Анджела.
Она гордо подняла голову и выпрямилась во весь рост. Ей осточертели мужчины, которые считают себя вправе указывать, что она должна делать.
— У меня есть мой дом или, по крайней мере, его часть.
