Глава одиннадцатая
К тому времени, когда мне исполнилось семь лет, я уже поняла, что грязной быть плохо и некрасиво. В школе учителя без конца говорили, чтобы я помыла шею, почистила ногти и причесалась. Я старалась умываться как следует, но зеркало, которое мой отец использовал, когда брился, висело слишком высоко, и я не могла в него посмотреться. Я знала, что мою одежду редко стирают, а волосы у меня совсем грязные.
На помощь мне неожиданно пришла Дора.
— Твоя мама занята с малышами, — сказала она, когда я пожаловалась, что жестяную ванну достают редко и мне попадает в школе за неопрятный вид. — Ты можешь приходить мыться к нам.
Я так и поступила. Раз в неделю я приходила к соседям. Дора выдавала мне душистое мыло и тальк. Как-то раз я сказала, что не люблю переодеваться перед уроками физкультуры, потому что трусики у меня совсем серые, и она купила мне новое белье.
— Это просто подарок, — сказала Дора маме, когда та попыталась отказаться. — Она мне помогает с детьми, вот я и хочу сделать что-то для нее.
Мне очень нравилось чувствовать себя чистой, нравилось, что моя кожа теперь пахнет цветами. Дора показала, как можно накручивать волосы на ночь на бигуди.
— А утром просто расчеши их, и будешь выглядеть совсем по-другому, — сказала она.
После этого я каждое утро приходила в школу с кудряшками на голове, с чисто вымытым лицом и очень надеялась, что теперь-то кто-нибудь захочет со мной подружиться. Учителя перестали делать мне замечания по поводу моего неряшливого вида, но одноклассники по-прежнему видели мою старую, поношенную одежду и неприглядные туфли — и продолжали не обращать на меня внимания.
На пасхальных каникулах родилась моя сестра, и я снова увидела, как родители окружают нового члена нашей семьи любовью и заботой. На этот раз мама все силы и время отдавала уходу за малышкой. Мне казалось, что ко мне она обращается только за тем, чтобы попросить что-то сделать.
Были, конечно, редкие минуты — которые я особенно ценила, — когда мама была не такой усталой. Она улыбалась мне, гладила по волосам и приговаривала: «Марианна, какая ты у меня умница». И этой крошечной похвалы хватало на то, чтобы я улыбалась остаток дня. Но чаще всего после того, как я делала, что она скажет, мама едва отрывалась от своих занятия, чтобы пробормотать «спасибо».
Забота о младшем брате почти целиком легла на мои плечи, а он как раз вошел в тот возраст, когда маленькие любопытные ручки исследуют розетки, разбрасывают по полу содержимое ящиков, выбирают самую вкусную пуговицу и засовывают ее в рот.
— Приноси его к нам, пусть посидит с моими малышами, — предложила Дора, когда увидела меня с коляской.
У них дома я садилась рядом с манежем и приглядывала за тем, как брат играет с соседскими детьми.
— Ты прямо как маленькая мама, — улыбалась Дора.
Я радовалась ее словам, пила апельсиновый сок, которым она меня угощала, ела покупное печенье — и все время ждала, что к дому подъедет его машина, — и он войдет в дом до того, как я уйду.
Неожиданно соседи стали для меня именно теми родителями, о которых я мечтала всю жизнь. Дора заботилась обо мне, а он был воплощением идеального отца. Я превратилась в настоящую папину дочку: ходила за ним, как маленький щенок, нашедший наконец человека, на которого можно излить всю свою любовь.
Это он всегда отвечал на мои детские вопросы:
— Почему в плинтусах больше нет мышек? Куда они ушли? Мама сказала, что они скоро вернутся.
— Знаешь, моя маленькая леди, — терпеливо отвечал сосед, — зимой, когда на улице холодно и кушать нечего, мышки забираются в наши дома. Ночью мы спим в своих кроватках, а они бегают по кухне и ищут крошки. И успевают спрятаться до того, как мы проснемся.
— В плинтусах? — Я представляла, как мышиные семьи сидят у выхода из норки и ждут, пока мы ляжем спать, чтобы устроить себе сытный обед.
— Да, в плинтусах! — отвечал он, смеясь над моим любопытством.
— Тогда почему мама сердится, когда видит мышку?
— Женщины не любят мышей, моя маленькая леди.
Иногда он устраивал настоящий театр теней, при помощи пальцев показывая на стене кроликов, собак и даже лошадей. Когда я просила показать еще что-нибудь, он снимал яркий шейный платок, который носил каждый день, лишь по воскресеньям меняя его на галстук, завязывал его каким-то особенным способом — и на стене появлялись тени птиц.
Он звал их Питер и Пол; они летали вверх и вниз, а перед тем как исчезнуть, обязательно гладили меня по щеке краешком крыла. В такие моменты я счастливо улыбалась, и чувствовала, что от его ласкового внимания во мне растет какое-то удивительное теплое чувство.
Из окна моей спальни была видна мастерская, где работал наш сосед. Иногда он подгонял к ней машину и начинал что-то чинить. Я ждала, пока он появится, и скатывалась вниз по ступеням.
— Мама, можно я погуляю со Стиви? — спрашивала я, кивая на брата.
— Пожалуйста, Марианна. Так он хоть мешаться не будет, — обычно отвечала она, а я хватала братика за пухлую ручку и вела в сад, надеясь, что сосед нас заметит.
Долго ждать не приходилось. Он словно чувствовал мое присутствие, поворачивал голову в мою сторону, и на его лице появлялась широкая улыбка.
— Марианна, — звал он, — не хочешь помочь мне чинить машину?
И я, радуясь, что нужна ему, тащила брата, который не особо сопротивлялся, к машине, и там ждала, когда меня попросят подержать гаечный ключ, передать отвертку и даже помочь полировать хромированные детали.
К счастью, мой братик был очень спокойным и покладистым малышом, и его хорошее поведение легко можно было купить за печенье или конфету.
— Надо хорошенько протереть заднее сиденье. Не поможешь, Марианна? — часто просил сосед, и я с радостью забиралась назад с тряпкой.
— Молодец, — шептал он мне на ухо, похлопывая по попке.
— У вас не дочь, а просто маленькое чудо, — говорил он маме каждый раз, когда та приходила посмотреть, чем я занимаюсь.
Словно забывая о том, что я могла бы в это время помогать ей по хозяйству, она улыбалась соседу в ответ:
— Да, Марианна у меня хорошая девочка. Никогда с ней никаких хлопот не было.
Мамина наивная поддержка в конечном счете и решила мою судьбу. Более мудрая женщина, скорее всего, обратила бы внимание на его повышенный интерес ко мне. Но этот человек был нашим соседом, он помог отцу найти новую работу, а Дора стала для мамы тем, в ком она так нуждалась, — другом и собеседником, положившим конец ее одиночеству. Так что если у нее и появились какие-то подозрения, она поступила так, как поступали многие мамы до и после нее: отмахнулась от них.
