сон тобі приснився. Весна дивлюся в голову вдарила. Старшину рідного за бабу прийняв! – продолжал гоношиться Чуранов, а снизу лежал и умирал от смеха Дронов.
Старшина, поправляя портупею, переключился и на него:
– Ну, а ти чого скалішся? Зовсім дивлюся ви тут здичавіли! Да припини іржати як кінь!
– Простите товарищ старшина, просто такой нелепости я еще не видел! – утирая слезы смеялся Андрей.
Старшина вдруг отошел на пару шагов назад и приказал нам построится:
– Так, товариші курсанти, а ну струнко!
И покашливая, перейдя на русскую речь, продолжил:
–Вы приступайте к занятиям немедленно! Сейчас собираетесь и бегом марш к капитану Жадину! Думаю, что вы осознали всё, отмотав свои срока!
Выстроившись по его приказу и выслушав поручение, мы тут же выскочили на улицу, забрав по дороге свои пилотки и ремни.
Наконец-то мы займёмся настоящим делом, и я с радостью летел на встречу к Жадину. Прибыв на полигон, где стояли восемь парт под открытым небом, за которыми сидели наши однокашники, и слушали как ротный Жадин, объяснял будущим авиаторам как правильно садиться в самолет, в какой последовательности нужно готовиться ко вылету, что нужно включать и нажимать, а что нельзя и так далее. Присев за последнюю парту, мы внимательно слушали его лекцию. Егор сидел впереди меня, и свойственно его раздолбайству, отвлекался от прослушивания лекции. Повернувшись ко мне, начал отвлекать пустыми разговорами:
– О, какие люди нарисовались! Здравствуйте, товарищи курсанты!
– Да, и тебе привет, Юдин! – не сводя внимания с капитана, ответил я.
– Ну как там в турме? Отдохнули?
– Отдохнули! Ты бы видел, что было не давеча, ой умрешь! – улыбался Андрей.
– Слышь, ты заткнись про это! Держи язык за зубами! – пригрозил я Дронову.
– А что было-то?
– Да наш Лёвкин, старшину с Васильевой перепутал ну и… ты понял, да? – прикрыв рот рукой, выдал Андрей.
– Ха-ха-х, да ты что? Ну Матвей, ну е-моё! Я конечно понимаю, что весна и все такое, но Чуранова за что! – подтрунивал Егор.
– Юдин катись к черту, а? И ты балабол тоже! Дайте лучше послушать лекцию!
– И как тебе поцелуй? – спросил Егор.
– С кем именно? Тьфу ты черт, с Васильевой-то?
– Та не, со старшиной-то?
– Охренительно страстно, сейчас после лекции пойду еще! – ответил я, отвесив Егору подзатыльник.
Вдруг капитан переключил своё внимание на нас:
– Так я не понял, это чего там за веселье? А ну, встать курсанты!
Опустив глаза в пол, мы молча поднялись с места.
– Я перед кем тут распинаюсь? Между прочим, важную тему рассказываю, которая вам пригодится в бою, а вы сидите и лясы точите! Еще одно замечание и будете рассказывать мне все это наизусть! Сели на место. – махнул рукой ротный, и вскоре продолжил чтения.
Прослушав лекцию еще минут восемь, у Егора будто засвербело в одном месте, и он снова повернулся к нам.
– Ну и чего вылупился? – спросил я у него.
– Да так ничего! Расскажи, как там Васильева-то?
– Где, там?
– Ну где-где, ясно где, во сне!
–Да пошел ты в… – замахнувшись кулаком на Егора, сказал я.
– Всё-всё, ни пристаю! – подняв руки к верху, смеялся он.
Слегка ударив Юдина по спине, тот отвернулся к себе, и продолжал делать вид, что слушает Жадинские чтения. Через какое-то время он опять поворачивается ко мне и продолжает:
– Мотя, ну расскажи, как она там, без одежды, ну ты понял!
– Угомонишься, нет? Ну всё ты меня достал! – и подняв руку, я сказал капитану, – Товарищ капитан, разрешите обратиться?
– Что тебе Лёвкин? Хочешь всё-таки наизусть рассказать?
– Да нет! Курсант Юдин отвлекает от учебного процесса, своей болтовнёй, сделайте с ним что-нибудь!
Жадин махнув на меня рукой, переключился на Егора:
– Юдин, завтра утром жду тебя у себя в канцелярии с написанным материалом, понял? И чтоб как от зубов все! Если ни сдашь, будешь до конца учебы вечный дежурным по аэродрому!
Егор поднялся, и протяжно так с грустью ответил:
– Е-е-есть товарищ капитан…
Прослушав в таком ключе лекцию, мы снова подались на занятия. Прошло чуть больше недели. Вызубрив всю матчасть и сдав зачет на отлично, нас допустили до самолета.
До обеда мы прибыли на аэродром, где ожидал наш бессменный ротный Жадин в летном комбинезоне, облокотившись о крыло многоцелевого биплана У-2.
Я был счастлив от того, что мне впервые придется сесть за штурвал столь превосходной машины. Сначала меня захлестнула буря эмоций, радостям которой, не было предела, но потом, когда Жадин назвал мою фамилию первой, и выдал комбинезон, всё сменилось некой боязнью, которая скручивала мои кишки и толкала на легкую тошноту. Напялив на себя черный, хлопчатобумажный комбинезон с кожаным шлемом, я полез на крыло самолета, и как всегда без приключений не обошлось. Зацепившись этой униформой за рулевой трос, я грохнулся на место штурмана, и разбил головой компас на приборной панели. Всё ржали как кони, и даже Жадин, утирал слезы от смеха. Высунув голову из штурманского ложа, я смеялся в ответ. Не знаю почему, но меня пробило на такой смех, что остановится я смог только тогда, когда Жадин успокоившись, забрался на место пилота, которое находилось впереди меня. Он попросил меня пристегнуть ремни, и держатся что есть силы. Накинув на себя ремни безопасности, и намертво ухватившись за держатель, я был готов к полету.
Капитан дал команду старшине Чуранову: «Есть контакт! От винта!». Тот, прокрутив пропеллер, сразу же отошел на безопасное расстояние. Наш самолет заревел, выпуская выхлопные прозрачные газы из двигателя наружу. Жадин надел очки на глаза, и махнув рукой вперед, дернул ручку управления. Мы дернулись с места. Пока биплан набирал скорость, меня в этот момент уже начало укачивать, и когда наш небесный тихоход наконец-таки оторвался от земли, я прижался к своим коленям. Набор высоты был не ощутим поначалу, и когда внутри меня все успокоилось, я решил посмотреть, что происходит вокруг. Открыв глаза, я не мог им поверить! Я находился на высоте более трёх тысяч метров, если верить моей полуразбитой приборной доске. Наблюдая за окружающим пейзажем, я начал кричать в голос от радости, что лечу. Капитан Жадин улыбаясь в ответ, громко крикнул: «Держись, летун!» и резко дернув ручку управления от себя и влево, свалил машину в штопор. Такого конечно я не ожидал. Жадин тренировал таким образом мой вестибулярный аппарат, который не выдержал и начал выводить меня из строя. От такой перегрузки, меня начало полоскать во все стороны. Я кричал, молился, звал маму и честно говоря пожалел, что выбрал авиацию. И такая картина происходила вплоть до посадки.
