опять все заново.
И, представьте себе, какое-то время назад, я все-таки не считала себя больной! Я так привыкла обжираться и потом блевать, что не считала это слишком серьезной проблемой. Хотя после продолжительной рвоты чувствовала себя, мягко говоря, не очень: у меня кружилась голова, во всем теле вдруг образовывалась тяжесть, словно на меня надевали костюм, целиком отлитый из чугуна.
При таком положении дел, дома меня редко можно было застать с улыбкой на лице. Я как сомнамбула, пошатываясь, бродила из комнаты в комнату и часами могла беседовать с собой о том, как бессмысленна моя жизнь и что меня ждет в недалеком будущем.
Сами понимаете, с букетом описанных мною ощущений, мне было не сложно рассуждать о смерти и идиотической бесполезности моего существования.
ХХ
Х
Итак, в то субботнее утро мой не отдохнувший мозг выдал мне весьма драматичный вывод: на самом деле я одинока, у меня зависимость от булимии и Кеану Ривза.
Я тут же задала себе вопрос: я на самом деле одинока и из-за этого у меня зависимость от булимии и Кеану?
Или я на самом деле одинока из-за того, что у меня зависимость от Кеану и булимии?
Ответа на этот вопрос у меня не нашлось, но решение напрашивалось только одно: сразу две мании для одного человека — слишком тяжкая ноша. От одной из них необходимо было избавиться как можно быстрее. Осталось только выбрать, от какой именно. От проклятой беды, сросшейся с моей сущностью, или от странной мечты, которая хоть и заставляет меня страдать ничуть не меньше, однако дает мне вкус к жизни и ежедневно дарит мне маленькие радости влюбленной женщины?
Первая мания слишком сильна, чтобы просто так от нее отделаться, а вторая слишком мне дорога, чтобы просто так от нее отказаться. Ведь что плохого в том, что я просто хотела любить, а вышло так, что тот единственный, который мог быть мною любим, никогда не сможет найти меня? Я все равно могу любить его и так. На расстоянии.
Как же замучило меня мое самоедство, мой психологический каннибализм, если бы вы только знали!
В другой комнате начал звонить телефон. Проклиная всех на свете, я вылезла из кровати и потащилась на лязгающий звук звонка.
Я чувствовала себя так, словно меня всю ночь били палками.
Резкий запах в прихожей подтвердил мои опасения по поводу мести Нельсона. Какие-то туфли придется выкинуть.
— Алле… — голос Клары дрожал от возбуждения.
— Клара, ты смотрела на часы? — Мой голос тоже дрогнул, но от злости, вдруг взбодрившей меня лучше ведра ледяной воды на голову.
— А что с часами? — Нахалка так правдоподобно изумилась, что мне сделалось даже неудобно. — Уже без двадцати двенадцать! Пора уже и вставать! Опять, небось, полночи не спала, «Матрицу» смотрела? — Клара закатилась таким звонким хохотом, что мне пришлось отстранить трубку от уха.
Пока она веселилась, я бросила взгляд на часы. Надо же, я перепутала стрелки. Обидела кота, и моя ошибка обошлась мне в пару туфель.
— Не смотрела я никакую «Матрицу». Я смотрела «Чувствуя Миннесоту». — Соврала я. Надо же было ответить что-то вразумительное.
— О! Понимаю… — многозначительно протянула Клара, — он там, ну очень…ням-ням,… соблазнительный! Ну, ладно с ним. Раз ты бессовестно дрыхла все это время, то значит, забыла, что обещала пойти со мной по магазинам? Мне нужны туфли. Я хочу, чтобы ты была рядом. Без твоего совета я их не выберу.
— Да-а? — удивилась я. — Обещала? — Никакого обещания я действительно не помнила. Клара, скорее всего, все выдумала.
— Обещала, обещала! — Капризным голосом упрекала меня подруга.
— Хорошо, обещала, так обещала. Через час буду готова. — Я положила трубку.
Надо было найти испорченные котом туфли.
ХХ
Х
Спустя пять часов, проведенных в магазинах, где было «слишком много обуви!», «вся обувь слишком красивая и дорогая!», «кошмар, невозможно ничего выбрать!» и «я с тобой с ума сойду, вечно тебе все не то!», пара туфель была все-таки оплачена, и теперь мы сидели в модной кофейне, с трудом переводя дух.
Клара устало размешивала сахар в своей чашке. Я, следя за плавными движениями блестящей металлической ложки, быстро погружалась в свои мысли. Но уйти в них совсем мне не удалось:
— И кого ты себе представляешь, когда развлекаешь себя сама? Ведь у тебя сейчас никого нет.
Я вздрогнула не только от неожиданности заданного вопроса, но и оттого, что он прозвучал так громко, что теперь все посетители кофейни ждут, пока я так же громко и внятно произнесу: «Кеану Ривза»!
Этого ждет, прежде всего, Клара.
— Ты что, смутилась? — Клара удивленно подняла тщательно выщипанные брови. — Да брось! Мы же современные женщины. Все на свете занимаются мастурбацией, это же нормально.
Ну, уж кому как. Конечно, само по себе это нормально, но стоит ли это обсуждать, сидя в кофейне после покупки пары туфель?
Я глянула на нее исподлобья и промолчала. Она внимательно смотрела на мой рот, она с нетерпением ждала, когда же я произнесу «Кеану». Но этого не произошло. И не могло произойти. По той причине, что в свои интимные моменты я никогда не представляла себе Кеану. Я вообще никого конкретного себе не представляла.
Сексом занимался целый город. Весь город. Во всяком доме, в каждом подъезде, в любом укромном уголке. Старые и молодые, красивые и уродливые. Повально все. Очень разнузданно. А я, невидимая, проникала в дома через окна или распахнутые двери и наблюдала за ними. Я не подсматривала, я смотрела. Почти открыто, только будучи совершенно невидимой.
И еще одна, самая любимая фантазия: нашествие на город крылатых фаллосов.
Маленькие и большие, у них было по паре яичек, и перистые сероватые крылья, такие как у голубей. И еще нюх, который вел их в нужном направлении. Они порхали по улицам и настигали женщин в те моменты, когда те меньше всего этого ожидали. Сначала женщины пугались, роняли из рук сумки, тарелки и деловые бумаги, но сразу же падали ничком и начинали биться в конвульсиях неземного наслаждения. И другие, еще не занятые фаллосы, учуяв соитие, заслышав сладострастные стоны, тоже слетались, чтобы присоединиться к этому стихийному плотскому пиршеству. И я, опять же невидимая, летела над тротуарами, сплошь усеянными распростертыми телами услаждаемых женщин, над которыми без устали трудились маленькие крылатые пришельцы.
Неужели вы думаете, что в этом разврате я нашла бы место для Кеану, самого чистого образа из всех, что доселе являлись мне?
— О чем ты там думаешь? — Клара чувствовала себя
