а лба рыцаря вдруг коснулась приятная прохлада, словно подул легкий ветерок.
– Я, кажется, уже посылал тебя к черту? – хрипло спросил Готфрид.
– Было такое… – снова усмехнулся черт.
– А теперь иди к самому Сатане!
Джис шутливо поклонился.
– У тебя три дня рыцарь. Всего три!..
14.
На следующее утро Готфриду стало заметно легче. Он смог встать и выйти на улицу. Правда, сил было не очень много, и Готфрид присел на скамейку прямо за порогом, которую следом несла повеселевшая Агнета.
Как и раньше, во время радости, девочка попыталась забраться Готфриду на колени, но он мягко отстранил ее.
– Во-первых, ты уже большая, – строго сказал он. – А во-вторых…
Готфрид вдруг понял, что не знает что «во-вторых».
– Лавочка сломается? – улыбаясь, подсказала Агнета.
Ворота замка открылись, и въехала большая группа воинов. Пьяный Адал возвратился из ближайшей деревушки, жители которой, по мнению Адала, задолжали ему крупную сумму. Воин справа поддерживал хозяина за плечо, чтобы тот не свалился с лошади.
Увидев Готфрида, Адал поднял правую руку и засмеялся, приветствуя его. Ему помогли слезть с лошади, и увели внутрь донжона, но не в спальню Эрмелинды. Последнюю неделю Адал спал отдельно от жены. Ходил слух, что во время последнего визита в Дрезден он подхватил дурную болезнь. Лицо Адала пожелтело, он часто и болезненно морщился а, что выглядело довольно странно, если не смешно, то и дело испуганно оглядывался по сторонам. Грета металась между Эрмелиндой и сыном. Разговаривая с хозяйкой Берингара, она льстиво улыбалась, закатывала к небу глаза и призывая в свидетели Бога, и не отходила от Эрмелинды, пока та раздраженно не отворачивалась от нее.
– У нее в лице появилось что-то мышиное, – сказала Агнета, наблюдая за очередной попыткой Греты заговорить с Эрмелиндой. На лице девочки появилось отвращение.
Две женщины стояли у главного колодца замка. Эрмелинда спустилась с порожек главных покоев, словно не хотела видеть, как мимо нее два рослых воина проведут под руки Адала. К ней тотчас метнулась, неизвестно откуда возникнув, Грета.
– Я знаю, что Грета часто стоит в кухне и смотрит в окно, когда Эрмелинда выходит на прогулку, – сказала Агнета. – Она жалуется поварихам, что у нее болят ноги и ей дают стул. А потом она сидит, смотрит и ждет пока Эрмелинда не уйдет…
– Почему ты не называешь Эрмелинду мамой? – спросил Готфрид.
Девочка пожала плечами, отвернулась, а в ее глазах мелькнуло недоброе упрямство.
– Дело не в ней… Не в Эрмелинде, – все-таки сказала она.
– А в ком или в чем?
Девочка промолчала. Тем временем Эрмелинда что-то резко ответила Грете. Та, словно защищаясь или умоляя, приложила к своей груди руки и заплакала. Когда Эрмелинда уходила, Грета перестала рыдать, замерла и долго смотрела ей вслед.
К Готфриду подошел один из воинов из отряда, прибывшего с Адалом. Это был Хродальф Унс – рослый малый с добродушным лицом «украшенным» парой грубых шрамов, один из которых перерезал его нос на две неравные половинки. Верхняя часть носа была вдавлена в лоб, а нижняя торчала вверх как бойкий утиный нос.
Столкнувшись глазами с вопросительным взглядом Готфрида, Хродальф досадливо махнул рукой.
– Я не люблю, когда надо мной смеется деревенщина, – гнусаво сказал он. – Но этих ребят из Фрайберга можно понять. Сначала Адал заговорил с людьми о каких-то деньгах, хотя не помнил ни суммы, ни когда одолжил ее, а потом стал приставать к девкам.
– Драка была? – без особого интереса поинтересовался Готфрид.
– Почти нет… – выражение физиономии Хродальфа стало совсем кислым. – Я так и не смог понять, кого следует проучить: деревенских мужиков или идиота Адала. Наши ребята оттолкнули пару деревенских парней, чтобы те не напрашивались на неприятности, а другие едва не схватились за вилы…
Со звоном, потеряв одно из стекол, раскрылось узкое окно на верхнем этаже донжона, и пьяный голос Адала принялся старательно и громко выводить слова неприличной песенки.
Хродальф презрительно плюнул.
– А ведь он свободен… – вдруг улыбнулся Готфрид.
– Не понял, – удивился странной фразе Хродальф.
– Я хотел сказать, что он свободен полностью и от всего.
– С такими деньгами конечно! – легко согласился Хродальф.
– Как ты думаешь, Адал – счастлив?
Солдафон Хродальф за свою тридцатилетнюю жизнь не бывал дальше Шёнфельда и никогда не думал о счастье. Точнее говоря, оно представлялось ему в виде большой кружки хорошего вина или ночи, проведенной с дочерью мельника.
– А почему бы и нет? – немного подумав, ответил Хродальф. – Адал, конечно, дурак, но ему повезло… – солдат наморщил лоб. Шрам на его лице смешно зашевелился и, увидев это, Агнета едва не рассмеялась.
– Как я вижу, Адал уже здорово надоел нашей хозяйке, – продолжил солдат. – В сбруе этого красавчика нет вожжей, с помощью которых его можно было бы остановить или приструнить.
– У него есть мама Грета, – не без иронии подсказала Агнета.
– Для такого как Адал вожжи гораздо важнее, – не согласился с девочкой Хродальф. – Так, – он встал, – пойду-ка я перекушу на кухню к ребятам. Кроме того, после нашей сегодняшней работенки не грех хорошенько выпить.
Оставшись вдвоем, Готфрид и Агнета какое-то время молча рассматривали облака.
– Почему ты сказал, что Адал – свободен? – спросила Агнета.
– Ты еще маленькая и ничего не поймешь.
– Ты так думаешь?.. – девочка перевела взгляд на донжон, словно прислушиваясь к песне Адала. – Мне кажется, что скоро случится что-то очень плохое.
– Война или моровая язва? – рука Готфрида легла на плечо девочки. – Не бойся, я всегда буду рядом с тобой…
Готфрид не успел закончить фразу, как вдруг натолкнулся на взгляд девочки. На какое-то мгновение рыцарю показалось, что он сошел с ума: он ясно увидел в глазах Агнеты страх, а хрупкое плечико под его широкой и сильной ладонью задрожало.
– Ты что, Агнета? – удивился Готфрид.
– Я не знаю, – тихо ответила девочка.
Ей удалось справиться с собой, страх в ее глазах исчез, и она виновато улыбнулась.
… Еще два дня прошли быстро и без происшествий, что случалось не так уж часто благодаря Адалу и постоянно плохому настроению Эрмелинды. Готфрид старался как можно больше проводить времени на свежем воздухе. Голова болела меньше, силы, казалось, возвращались к нему, и только ночью он долго не мог уснуть, наблюдая, как горят поленья в камине.
Утром второго дня Готфрид попытался поговорить со старым священником. Рыцарь всегда аккуратно выстаивал службы, но никогда не отличался особой набожностью. Немного удивленный святой отец Ансельм с благожелательным интересом принялся выслушивать рыцаря. Но по мере того, как рассказ начал касаться снов Готфрида и визитов некоего существа по имени Джис,
