Еще мне нравится одежда с символами. Это могут быть совершенно абстрактные рисунки, какие-нибудь три линии, сложенные особым образом. Люблю одежду с эзотерической символикой, мерч малоизвестных групп, что-то такое снобское, что не все поймут. При этом я ненавижу бренды на одежде, когда их пишут крупно. Не люблю бессмысленные фразы. Если что-то написано, пусть это будет что-то прикольное и важное. И малоизвестное.
Когда мы с друзьями были в околофутбольной тусовке, все ходили в поло Fred Perry с лавровым венком, так было принято. А мне ужасно нравилось noname-поло, где вместо скучного веночка был другой логотип: дохлая ворона, глядящая в небо. Это какой-то малоизвестный скейтерский бренд, я урвал это поло в секонде. Ужасно нравилось, что даже в условиях субкультуры моя одежда не такая, как у всех.
Знаете, из-за карантина мы не видимся с психологом — и вот сейчас, рассказывая про свои отношения с одеждой, я чувствую себя как на сеансе терапии.
Думаю, мне хочется с помощью одежды как-то обратить на себя внимание. То ли это осталось рудиментом с тех юношеских времен, когда мне это было важно, то ли мне это важно до сих пор. Я огребал из-за своей непохожести, но это был как раз повод ее подчеркнуть: я ходил с длинными волосами по району «Полежаевской» в то время, когда это было опасно.
В юности я был в банде, среди антифа. Люди, с которыми я состоял в своеобразном мужском братстве, выглядели как футбольные фанаты, они носили одинаковую одежду одинаковых брендов. И наши противники тоже — просто бренды у них были другие. Я заходил в вагон метро и первым делом осматривался. Если видел человека в похожей одежде, то сразу срисовывал, что это за бренд. А он точно так же разглядывал меня. Сейчас это кажется немного странным, а тогда было в порядке вещей: по бренду на поло или толстовке вы понимали, что враги друг другу. В бренд вкладывалась философия, о которой производители могли даже не подозревать. В таких условиях одежда становилась униформой воюющих армий: на тебя в любой момент могли напасть из-за того, что на тебе надето. Вряд ли дизайнеры Ben Sherman знали, что в далекой Москве человека могут избить неонацисты только потому, что он идет по улице в их поло. И производители Stone Island не знали, что китайские подделки их одежды несколько лет были любимой одеждой российских ультраправых. Мне этот мачистский принцип униформы не очень-то заходил; когда все брились налысо, я ходил с ирокезом. С другой стороны, смысл этих вещей был не в том, чтобы продемонстрировать себя; это скорее способ обозначить границу. Вы такие, а я нет, держитесь на расстоянии. Вы сразу понимаете, что мы разные. И что вы будете теперь делать?
Прошло уже много лет, никто не помнит тайный смысл брендов — но я до сих пор подсознательно напрягаюсь, когда вижу человека в куртке Stone Island.
В Крыму я натыкался на пауков-ос, они такие большие и выглядят действительно как осы: желто-черные, полосатые, здоровые. Их видно: они висят, яркие, красивые, но к ним не хочется подходить близко. Возможно, теперь для меня яркость — это защита через предупреждение. На карантине я отрастил бороду, и, хотя выгляжу с ней не очень, мне пока не хочется ее сбривать — она прилипла ко мне, как защитная маска. Я знаю, что на самом деле я тот человек, который обычно не ходит с густой бородой, но в безумном 2020 году мне почему-то хочется скрыть свое настоящее лицо. Оно слишком беззащитное, что ли.
Это одна линия предпочтений. Другая — это походная одежда; вот она должна быть прежде всего функциональной: куртки с мембранами, треккинговые кроссовки. Хотя я все равно предпочту оранжевую куртку или спальный мешок каким-то другим. Мне просто нравится этот цвет.
Опишите одну из ваших любимых вещей.
Мотоциклетная куртка с декоративными застежками (это пряжки «фастекс». — Н.П.). Мне ее когда-то подарила девушка, с которой мы встречались; куртке уже лет тринадцать-четырнадцать. Она как-то растянулась со временем и со мной. Я надеваю ее и выгляжу как космический десантник или просто странный тип из будущего. Герой мультика «Мыши-рокеры с Марса». У меня в то время был маленький и немножко глупый скутер; куртка добавляла облику героичности.
Из того, что я сам купил, люблю пальто с принтом в виде гигантского кота на спине. Там есть маленькая пасхалочка, которая видна не сразу: если приглядеться, на языке у него марка с пентаграммой.
Детали, которые сразу вас подкупают?
Когда вещь — «вау»; в ней есть что-то, чего ты не ожидаешь от одежды. Что-то бессмысленное, непрактичное и этим притягательное.
Какие ощущения от одежды вы цените и стараетесь воссоздать через новые вещи и их сочетания?
Чем я старше и чем, увы, больше, тем важнее, чтобы одежда не затрудняла движений и была удобной. Когда я покупал майку с ремнями, там еще была шикарная рубашка с косым воротником, какой-то японской марки; но она сверху мне была мала, а снизу наоборот; я все четыре размера примерил, в итоге плюнул и не стал брать, хотя мог ходить и страдать. Но решил, что не буду. До сих пор жалко — такая она, блин, красивая. Как у якудза из киберпанк-романов.
У вас есть важные переживания из детства, связанные с ощущениями от вещей?
У меня в детстве было важное размышление на эту тему. Мне и моему другу — в прямом смысле сыну маминой подруги — было лет по 8–9. Дни рождения у нас были с разницей в два дня: сначала подарки дарили мне, потом ему. Помню, мне подарили прикольную книжку и какую-то игрушку. А он пришел в свой день рождения в школу в новой рубашке. 8–9 лет — это возраст, когда ты ненавидишь рубашки! А он приходит такой гордый и говорит: мне на день рождения подарили рубашку! Я сначала даже не понял: чего? Серьезно? Рубашку на день рождения, и ты рад? Да и рубашка была какая-то обычная. Для меня это было и остается шоком. До сих пор не могу отойти! Слава богу, не мне ее подарили.
Как только я стал подростком, мне очень захотелось косуху. Я мог накопить на футболку с группой Blind Guardian или рюкзак с Nightwish, но косуху я не мог себе позволить. Долго копил, но в какой-то момент мне ее просто подарили. Взрослый сосед по подъезду переезжал и отдал на память свою старую. Ей уже лет за двадцать, она до сих пор дома висит, я в нее еще немного влезаю. Иногда за лето один раз надену, если на какой-то подходящий концерт иду.
Важно ли для вас ощущение собственной сексуальности?
Ну а кому нет? Наверное, с возрастом это становится менее определяющим, а когда-то было очень важным. Я думаю, что да, в моем стремлении выделиться есть и сексуальный подтекст, но это не главное. Косуха до сих пор кажется очень сексуальной; просто надо, чтобы тебе при этом было 20 лет и у тебя были длинные волосы.
Бывает ли, что вы ходите дома в одних трусах?
Честно говоря, когда я дома один, то хожу вообще без одежды. Только в трусах — нет.
Связан ли для вас этот вопрос с предыдущим?
Какая интересная формулировка. Нет, наверное, не связан.
