в свою столицу, чтобы спастись от надвигающейся на него гибели. Он сел на коня и пустился в путь, пока не приблизился к Хамадану, считая, что султан находится в Рее или же направляется прямо к Исфахану. Но когда он находился на расстоянии одного дня пути от Хамадана, ему сообщили, что “султан в Хамадане ожидает вестей о тебе, соглядатаи следят за тобой из всех засад, он разослал своих разведчиков в разных направлениях и во все стороны”. [Услышав это], он опустил руки и растерялся из-за того, что его план провалился и обнаружились последствия, противоположные тем, к которым стремились стрелы его предположений. Он колебался, не зная, что предпринять: сулит ли успех продвижение вперед или отступление. И он решил тогда посоветоваться со своими спутниками о беде, обрушившейся на него, и спросить их мнения о том, что его постигло. Одни из них советовали возвратиться в Исфахан, другие высказались за то, чтобы спешить в Азербайджан с небольшим числом [людей], оставив имущество в качестве добычи и приманки для захватчиков».
Он же (Рабиб ад-Дин) сказал: «В отличие от всех я посоветовал ему укрепиться в крепости Фарразин[121]. Она находилась близко и была одной из самых известных своей неприступностью крепостей на земле, о которой поэт сказал:
/20/ Летит орел воздуха вдоль ее стен,
на их краях для орла полуденный отдых.
Из горных вершин и строений на них [по неприступности] сравниться могли лишь немногие, и она тогда принадлежала ему (Узбеку)».
В ответ на это Узбек сказал: «Что же помешает султану, если я укреплюсь в крепости, приказать некоторым эмирам Ирака осадить меня? Он окружит ее и будет осаждать до тех пор пока не достигнет своей цели».
Одним словом, сущность их решения сводилась к тому, что он отправил свои драгоценности, сокровищницу и большую часть своего войска с маликом Нусрат ад-Дином Мухаммадом ибн Пиш-Тегином по направлению к Табризу[122], надеясь спастись этом городе и опасаясь тех, кто намеревался его схватить. Он взял с собой надежных людей из числа своих тюрок числом около двухсот всадников и вместе с ними направился в Азербайджан, следуя трудными путями, через непроходимые горы, давая просочиться ни одной вести о себе и заметая следы[123].
А упомянутый вазир направил султану письмо с извинением за свое преступление, смывая с себя грех мятежа и хитро объясняя то, что он совершил, наваждением шайтана.
И вот эмир Дёкчек, силахдар, мукта' Кабуд-Джама[124], одной из областей Мазандарана, ночью напал на его (Узбека) сокровища и на всех его людей в различных убежищах, разбил их застигнутых врасплох, наголову, рассеял их группами по разным дорогам и преследовал их остатки до [самого] Майаниджа[125], а это один из округов Азербайджана, на берегу реки Белой[126]. Малик Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин был взят в плен. Сеть плена охватила также большинство тех, кто сопровождал его, собрала больших и малых и великого из их числа сделала ничтожным. Что касается сокровищ, драгоценностей, знамен и оркестра (табул-хана)[127], то они были разграблены и разделены среди добычи. Вазир Рабиб ад-Дин встретился им на дороге /21/ в тот момент, когда была утрачена желанная цель, а имущество и честь стали дозволенными для грабежа и надругательства. Он был в числе пленных доставлен в лагерь султана. И никто не поверил в искренность его письма, и предполагали, что он подделал его в критическую минуту с целью использовать эту уловку для спасения, но было уже поздно.
Пусть тот, кто пристально следит [за событиями], обратит внимание на дальновидность замысла султана. Из отдаленных областей Мавераннахра султан устремился на обоих владык Ирака и получил от них то, чего желал, отомстил им сполна и с лихвой.
Что касается малика Нусрат ад-Дина Мухаммада, то он оставался в плену, и его ежедневно приводили на площадь униженного, связанного вместе с атабеком Са'дом и вазиром Рабиб ад-Дином. Так было, пока не возвратился Насир ад-Дин Давлатйар, который в то время был хранителем султанской тугры. Это был у них один из высоких постов, хотя при государях династии хорезмшахов он считался ниже катиба ал-инша'[128], но Сельджукиды ставили его выше. Султан до этого отправил его в качестве посла к атабеку Узбеку, после того как тот избежал сети [плена], с приказанием, чтобы атабек установил по всей стране чтение хутбы и чеканку монет с именем султана и вносил ежегодно в султанскую казну установленную дань. Что касается хутбы и чеканки монет, то он поспешил выполнить приказ султана об этом и согласился с обоими требованиями. В честь султана провозглашали хутбу с минбаров Аррана и Азербайджана — до самого Дербенда Ширвана. Эти радостные вести были объявлены, и устроены празднества в присутствии Насир ад-Дина. Атабек отправил султану подарки и редкостные вещи за то, что тот взял под свою защиту его страну и стал преградой между ней и теми, кто хотел завоевать ее. Он передал султану крепость Фарразин в знак службы, но просил снисхождения в отношении дани, в связи с тем, что грузины, использовав его слабость, заняли окраины его страны, и таково /22/ ныне положение, что страна со всеми доходами, которые она приносит, принадлежит [теперь] ему (султану). Как же теперь, когда она разделена [на части], он может вносить с нее дань, к тому же увеличенную в сравнении с обычной?
Султан поверил ему в этом, избавил его от дани и направил к грузинам посла, предостерегая их от нападения на его страну и заявляя, что она стала одним из его собственных владений, что со всех ее минбаров провозглашают его имя, что ее монеты отмечены его знаком. А если бы султан не спешил с возвращением из Ирака по причинам, о которых мы скажем ниже, то Узбеку удалось бы получить от грузин то, чего он хотел, при помощи одной лишь хутбы с именем султана, так как султан [до этого] дал распоряжение пятидесяти тысячам всадников из числа отборных войск совершить набег на грузин. Да! Посол султана возвратился от грузин в сопровождении их посла, имевшего при себе подарки из редкостных вещей этого края, но они догнали султана лишь после того, как он перешел Джейхун.
Глава 8
Рассказ о том, чем закончилось дело Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Пиш-Тегина после пленения
Упомянутого Нусрат ад-Дина Мухаммада каждый день приводили на площадь, и он стоял там, а султан играл
