помощь ни ей, ни остальным пострадавшим не мог. Из лекарств в самолете обнаружились только те, что Карлитос Паэс купил в Мендосе, да еще несколько упаковок либриума и валиума. Среди обломков Канесса не нашел ничего, что можно было бы использовать в качестве шин для сломанных конечностей, поэтому порекомендовал всем, кто получил переломы, лечь на снег, чтобы приостановить развитие отеков, и растирать руки и ноги в местах повреждений. Он остерегался накладывать раненым слишком тугие повязки из салфеток, снятых с подголовников, понимая, что на сильном холоде они могли затруднить кровообращение.
Когда Канесса добрался до сеньоры Мариани, ему показалось, что та уже умерла. Он присел позади нее и навалился на кресла, которыми женщину придавило к полу. Внезапно она закричала:
— Не трогайте меня! Не трогайте! Вы меня убьете!
Канесса ненадолго оставил ее в покое, затем вернулся. Она отсутствующим взглядом смотрела прямо перед собой и молчала. В тот самый миг, когда юноша заглянул в ее глаза, они остекленели, и женщина перестала дышать.
Канесса, хотя и учился в медицинской школе на год дольше Сербино, еще не мог с полной уверенностью констатировать смерть человека. По его просьбе Сербино, опустившись на колени, приложил ухо к груди сеньоры Мариани. Сердце не билось. Тогда медики отодвинули кресла, обвязали плечи умершей найденным в багажном отсеке нейлоновым ремнем и выволокли труп на снег. Карлитос Паэс, узнав, что бедная женщина скончалась, начал раскаиваться из-за резких слов, что прокричал ей ночью, и в отчаянии закрыл лицо ладонями.
Густаво Сербино снова осмотрел рану в животе Энрике Платеро, из которой вытащил стальную трубку. Расстегнув на нем рубашку, Густаво увидел то, чего больше всего опасался: из раны торчало нечто похожее на хрящ. Сербино предположил, что это часть кишечника или желудка. Рана кровоточила. Густаво обмотал выступавшую часть внутренности швейной нитью и продезинфицировал одеколоном, посоветовав товарищу вдавить выступ в живот и наложить на рану новую повязку. Платеро без возражений выполнил рекомендации Сербино.
У обоих докторов появилась медсестра, обязанности которой взяла на себя Лилиана Метоль. Все ее лицо было в кровоподтеках, но она неустанно подбадривала ребят и помогала им в меру сил.
Эта невысокая темноволосая женщина всецело посвятила себя четырем детям и мужу Хавьеру. До женитьбы Хавьер попал в аварию на мотоцикле. В реанимации он несколько недель не приходил в сознание и еще долгие месяцы находился в больнице. Память так и не вернулась к нему полностью, а правый глаз перестал видеть.
Та авария была не единственным несчастьем Хавьера. Когда ему исполнился двадцать один год, родители отправили его сначала на Кубу, а потом в Соединенные Штаты для изучения технологий производства и рекламы сигарет. В городе Вильсоне в Северной Каролине у парня диагностировали туберкулез. Болезнь уже приобрела запущенную форму. Хавьер не поехал назад в Уругвай, а пять месяцев лечился в американском санатории.
Даже после возвращения в Монтевидео он четыре месяца оставался прикованным к постели. Его часто навещала любимая девушка Лилиана. Они познакомились, когда ему было двадцать, и поженились 16 июня 1960 года. Медовый месяц молодожены провели в Бразилии. С тех пор они побывали за границей только однажды — на озерах в Южной Аргентине. Запоздалым подарком Хавьера жене на двенадцатую годовщину их совместной жизни стало это прерванное путешествие в Чили…
После катастрофы Лилиана первой заметила у мужа симптомы хронической высотной болезни: слабость, сильную тошноту и заторможенность. Пассажиры помоложе переносили пребывание на внушительной высоте без особых проблем. Лилиана помогала мужу передвигаться по салону и оказывала ему моральную поддержку.
Она стала главным источником утешения для молодых людей. Многим из них еще не исполнилось и двадцати, они с детства были окружены заботой любящих матерей и сестер и теперь, оказавшись в столь ужасном и отчаянном положении, всей душой тянулись к Лилиане — помимо Сусаны она была здесь единственной женщиной. Лилиана в каком-то смысле заменила юношам мать: проявляла доброту и терпение, говорила им ласковые слова, подбадривала. Когда в первую ночь Марсело и его друзья настаивали на том, чтобы дама спала в самой теплой части самолета, она приняла их рыцарское предложение, а на следующий день мягко, но решительно попросила обходиться с ней на равных, то есть не предоставлять никаких привилегий. Некоторые регбисты, в частности Сербино, относились к Лилиане очень тепло и даже хотели отвести ей отдельное место в салоне, но быстро сообразили, что в сложившихся условиях половая сегрегация крайне непрактична, поэтому договорились считать отважную женщину рядовым членом своей спортивной команды.
Особую озабоченность докторов и их медсестры вызывало состояние одного из самых молодых регбистов — Антонио Висинтина по прозвищу Тинтин. Он, судя по всему, был контужен. Юношу перенесли в багажный отсек и уложили на самодельную постель. Спустя день после катастрофы медики заметили, что из рукава его пиджака капает кровь. Они спросили Висинтина, что с рукой. Тот начал уверять их, что рука в полном порядке и не болит. Лилиана пригляделась внимательнее и увидела, что весь рукав пропитался кровью. Медики посовещались и, придя к выводу, что обычным способом снять пиджак с Висинтина не получится, разрезали потяжелевший рукав перочинным ножом. Из поврежденной вены сразу же струей потекла кровь. Канесса и Сербино быстро наложили на руку жгут, чтобы остановить кровотечение, и аккуратно перевязали рану. Висинтин по-прежнему не чувствовал боли, но очень ослаб. Заключив, что жить товарищу осталось недолго, Канесса и Сербино предписали ему постельный режим.
Последним пунктом их дежурного обхода стала кабина пилотов. С раннего утра оттуда не доносилось ни звука. Через багажный отсек они с трудом пробрались в кабину, где подтвердились их худшие опасения: Лагурара был мертв.
Таким образом, выжившие потеряли единственного человека, который помог бы им выйти на связь со спасателями. От механика Роке в этом смысле было мало проку. После катастрофы он постоянно рыдал и полностью утратил контроль над своими действиями. Нужду справлял прямо в брюки и осознавал это, только когда окружающие начинали жаловаться на запах и помогали ему переодеться.
Тем не менее Роке, служивший в Военно-воздушных силах Уругвая, должен был знать устройство самолета, и Марсело Перес решил уточнить, имелись ли в «Фэйрчайлде» аварийные источники питания или сигнальные ракеты. Механик покачал головой. Тогда Марсело поинтересовался, что нужно сделать, чтобы заработала радиостанция. Роке ответил, что для этого понадобятся аккумуляторы, но они хранились в отколовшемся хвосте.
Капитан команды, несмотря ни на что, твердо верил в скорое спасение. Все договорились, что имеющиеся в их распоряжении продукты питания отныне будут строго нормироваться, и Марсело составил опись
