английском на каждом углу спрашивали дорогу у прохожих. После чего в ресторанчике на другом конце парка ели свежих крабов и пили грейпфрутовый лимонад из гигантских пластиковых стаканов. Вернер был несказанно счастлив и по возвращении домой каждый день ждал перед магазином почтальона с посылкой из Америки. Когда дела пошли в гору, он не упускал возможности подчеркнуть, что все это благодаря современной американской вывеске. Долгие годы по утрам они вместе торжественно включали вывеску и на мгновение погружались в воспоминания о захватывающем путешествии в страну современности, о джинсах клеш, автокинотеатрах, кондиционерах, карамельном попкорне и осознании, что ты далеко-далеко от деревенской узколобости на задворках Шварцвальда. До сих пор она помнила запах кожаных сидений арендованного «шевроле-бель-эйр»-баблтоп, желтую пыльцу, которую они каждое утро стирали с лобового стекла, помнила шелковую косынку льняного цвета, купленную Вернером в универмаге на Малберри-стрит, в которой она чувствовала себя настоящей жительницей Нью-Йорка.
Тереза встала со скамьи и вернулась в магазин. Возле холодильника с напитками стояла маленькая картонная коробка. При взгляде на нее сердце Терезы забилось быстрее. Она приберегла ее напоследок. Тереза открыла кассовый аппарат и достала оттуда канцелярский нож. Поскольку вчера они почти ничего не продали, кроме мороженого на палочке, нескольких пачек сигарет, упаковки презервативов и двух банок томатного соуса, то и восполнять было особо нечего. Тем не менее прибыло пять новых коробок. Жвачки с кислой сердцевиной, множество блестящих резиновых мячиков, клубничный и шоколадный йогурт, рисовое печенье, носовые платочки с алоэ, ароматизаторы для туалета и сливочный сыр с травами с долгим сроком годности. Сплошь товары, которым суждено остаться на полках. Товары, которые заказал Вернер. Вечерами хороших дней его любимым занятием было обзванивать поставщиков и потом с кокетливым вздохом вычеркивать из блокнота заказанные наименования. Она все не решалась сказать, чтобы он кончал с этим. Ему нравилось все, что завернуто в пластик и прибыло издалека. Он терпеливо расставлял азиатские супы быстрого приготовления по цветам, а на тумбочке возле кровати у него всегда лежала пачка черно-белого американского печенья, которое Тереза на дух не переносила. Благодаря всем этим искусственным ароматизаторам и избыточной упаковке Вернер отвлекался от воспоминаний о прошлом на ферме, где огрубевшими были не только руки, но и взаимоотношения.
Меньше чем за полчаса Тереза расставила новые товары по полкам, подписала ценники, протерла фрукты, хотя намеренно делала все не торопясь. К семи она уже выдернула пожухлые листья салата, перебрала редьку и морковь, все помидоры пришлось выкинуть, потому что на дне ящика уже образовалась плесень. В магазине она наполнила пульверизатор водой и опрыскала салат и редис, чтобы они протянули хотя бы до утра, если повезет и день будет не слишком жарким. В три минуты восьмого она сварила черный кофе с щепоткой корицы на маленькой кухне за прилавком, а в кармане передника уже лежали наготове кухонные весы, кусок пищевой пленки и канцелярский нож. Выйдя на улицу, Тереза поставила кофе на скамью, положила кухонные весы рядом с собой, поставила на колени коробку, щелкнула лезвием канцелярского ножа, разрезала коричневую ленту скотча, раскрыла картонные створки и достала защитный пенопласт. Она огляделась по сторонам, убедилась, что никто не смотрит. Лишь двое прохожих выгуливали собак, изредка мимо проезжали машины или школьники на велосипедах. Тереза вынула из коробки яйцо-сюрприз, покрутила его во все стороны. Взвесила сперва в правой руке, затем в левой, вверх-вниз, чувствовалась многообещающая тяжесть. Положила яйцо на весы: тридцать два грамма. Очень хорошо. Она поднесла яйцо к уху, потрясла его раз-другой, поднесла к другому уху, снова потрясла — многообещающе глухой звук. Для верности прокатила его по скамье — многообещающе ровная траектория. Она бережно убрала яйцо в карман передника и сбросила показания весов перед тем, как перейти к следующему. Оно оказалось слишком легким, звонко гремело, а потому было забраковано. Все двадцать пять яиц были взвешены и прослушаны, четыре из них оказались в кармане, остальные вернулись в коробку. Наконец Тереза достала из кармана первое яйцо и принялась снимать фольгу. Ей без труда удалось избавиться от обертки, не повредив ее. Раньше она рвала фольгу на две части, но, приноровившись, научилась отделять ее от шоколада невредимой. Тереза разгладила обертку ладонями и отложила в сторону. Пришло время разделить шоколадные половинки. Для этого она использовала ноготь большого пальца на правой руке, который намеренно оставляла длиннее других и придавала ему форму квадрата, чтобы было удобно подцеплять. Тереза обмакнула обе половинки в кофе. Она наслаждалась каждым кусочком потрясающе сладкого тающего шоколада. Только теперь можно было открыть желтый пластиковый контейнер. Он поддался почти без сопротивления, а еще несколько лет назад приходилось прилагать немало усилий. Но определить по внешнему виду, хранит ли в себе яйцо одну из желанных коллекционных фигурок или же простую сборную игрушку, было по-прежнему трудно. Тереза редко ошибалась — больше девяноста процентов попаданий. Когда она открывала контейнер, ее сердце колотилось. Из желтого пластика торчало несколько отдельных деталей. Синий пропеллер, приводимый в движение тягой. Тереза честно собрала его — что распаковано, то распаковано и идет в коллекцию. Как и полагалось, она разгладила вкладыш-инструкцию. Со следующими тремя яйцами Тереза не ошиблась. В каждом оказалась фигурка бегемотика: астронавт, пират, которого она очень ждала, и балерина, которых у нее уже скопилось четыре, но у этой вместо розового платье было почему-то зеленое. Не выбрасывать же из-за этого такую прелестную фигурку. Тереза съела еще три шоколадные половинки, остальные завернула в пищевую пленку. Вскоре кофе был допит, улица начинала оживать. Тереза спрятала фигурки, шоколад и пропеллер в карман, вернула нож, чашку и весы в магазин, а два яйца из коробки положила в просвет на витрине. Остальные отнесла на склад. На следующей неделе из собранного шоколада она испечет три шоколадных торта — один для них с Вернером и два для Розвиты. Посетителям кафе полюбились ее торты, и Розвита платила ей по одиннадцать евро за каждый. Гремя карманом передника, Тереза вошла в ванную за магазином и включила свет. Вдоль стен от пола до потолка друг на друге выстроились ящики с отсеками, почти в каждом отсеке стояло по фигурке или игрушке, где-то даже по две. Наверху слева от двери находились самые старинные из коллекции «Средневековый фестиваль»: прежде всего Зиглинда 1974 года в желтой остроконечной шляпе и сиреневом платье, с трехрожковым подсвечником в руке; чуть дальше лягушки, домовенок Пумукль, сотня смурфов, бегемотики, черепашки, пингвины, слоны на пляже, Губки Бобы и поросята — полные серии без пробелов. Среди них встречались
