злодеем и был злодеем и лицо было неприятное, особенно раздражали завитушки на лбу и на висках. Тоже часы с парикмахером проводил, но если у Фицгерберта были пышные волосы, то куцые остатки волос графа Палена, в завитушку завитые, раздражение вызывали. Новость о том, что Палена неделю назад Александр уволил со службы в отставку «за болезнями от всех дел» 1 апреля 1801 года с приказанием немедленно выехать в своё курляндское поместье Гросс-Экау ему с хищной презрительной улыбкой поведала на приёме сама Мария Фёдоровна, причём, ни с того ни с сего. Разговор шёл совсем о другом, о детских приютах. Ненавидела вдовствующая императрица организатора заговора против мужа и добилась от сына этой отставки и ссылки, и спешила этой новостью со всеми поделиться. Ну, изменял Павел направо и налево, ну забросил почти жену и детей, но муж всё же, богом данный. Отец её детей. Сегодня мужа заговорщики убили, завтра и до детей, а то и до неё доберутся. Разогнала всю эту шайку Мария Фёдоровна по ссылкам в имения, или разгонит в скором времени. И правильно. А ровно через минуту Брехт ей поможет отомстить главному убийце Павла. И главному прихвостню англичан.
– Сёма, следуй за мной, я убиваю высокого в белом мундире, а ты подходишь к мелкому в красном и даёшь ему пощёчину. Понятно? – Брехт склонился к уху дезертира.
– Так, может …
– Сема, мать твою, делай, что говорят!!! Ясно! – Послал бог помощничков. Ладно, с этим делом справились почти, но есть ещё второе, и оно на порядок сложнее.
– Ясно.
Брехт поставил подсвечник на пол, одёрнул измайловский мундир, убрал правую руку с кортиком за спину и вышел в довольно слабо освещённую залу, только посередине её, на столе, стояли пять подсвечников, и в них горело несколько свечей. Центр был освещён не плохо, но углы были погружены в полумрак. Из этого полумрака Пётр Христианович и вышел.
– Ваше Сиятельство! – граф направился прямо к Палену, – Их императорское Величество повелел вам немедленно покинуть Санкт-Петербург и выехать в ваше имение в Курляндии. Так какого чёрта вы ещё здесь и плетёте новый заговор, теперь собираетесь убить и Александр? Его Императорское Величество послал меня сюда наказать вас за непослушание, – произнося всё это, Брехт быстрой походкой прошёл разделяющие их два десятка шагов. На мгновение остановился прямо перед графом Паленом и, вынув руку из-за спины, точным ударом вогнал кортик прославленного адмирала – сподвижника Петра в глаз организатора заговора и цареубийства.
– Семён.
Шмяк. Это от удара Сёмы, англицкий посол не головой дёрнул, как обычно бывает при пощёчинах, а отлетел на пару метров и врезался в кресло кудрявой головой.
– Ладно. Тоже нормально. Вяжи ему руки и кляп сразу вставь. – Брехт отвлёкся на пару секунд, за которые граф Пален Пётр Алексеевич перестал быть графом, перестал быть заговорщиком и цареубийцей, даже английским шпионом перестал быть. Просто трупом одноглазым стал. Пётр Христианович посмотрел, как оседает тело в новёхоньком блистающем орденами белом генеральском мундире. Стоять. Бояться, а ведь для второго экса вполне это облачение подойдёт. Брехт подхватил падающего экс губернатора Санкт-Петербурга и положил тело так, что кровь, сочащаяся из проколотого глаза, не закапала белый мундир.
– Готово, Вашество, повязал. Донеслось из-за противоположной, невидимой из-за скатерти бархатной, стороны стола.
Событие четырнадцатое
Ловок да смел – пятерых одолел: одного штыком, другого кулаком, третьего гранатой, четвёртого лопатой, пятого гада свалил прикладом
У Лёвки все ловко
Как пацан последний! Как ребёнок! Как конь педальный!
Расслабился. А ведь восемьдесят лет небо коптит, да ещё третью жизнь живёт. Посчитал, что главная проблема решена, что дом зачищен и можно мародёрством и пытками заниматься. Они вдвоём с Сёмой подняли посла, усадили его на стул, больше на патриарший трон похожий, и примотали ноги к ножкам этого монстра, а руки к подлокотникам. Перед этим Сема с нагла одежонку снял, а Пётр Христианович с графа Палена. И даже успел белый генеральский мундир на плечи накинуть, прикидывая, нужно будет перешивать, или на один раз и так пойдёт. Нет, не пойдёт, Пален был гораздо уже в плечах амбала Витгенштейна. Придётся перешивать мундир, а скорее всего, просто выбрасывать и шить новый. Эта примерка и спасла жизнь Пётра Христиановича, ну, может и не спасла, а на время гибель неминучую отсрочила.
Брехт стоял спиной к буфету, что находился в противоположной стороне залы, в которой они раздевали двух мужиков, двери видно не было из-за этого проклятого буфета и Брехт посчитал, что это последняя комната в анфиладе. И вдруг с той стороны затопали сапоги и на центр зала выбежали два англичанина в красных мундирах со шпагами в руках. Шпага – это не та штуку, что в фильме про Д’Артаньяна. Это практически будущая русская шашка, ну, может, самую малость полегче. Брехт стоял к ним спиной и на плечи надет белый пиджак паленский. А вот Сёма был прямо перед англичанами и спутывал барона ихнего. К нему чего-то громко лопоча красные и кинулись.
Сёма среагировал быстро и правильно, он забежал за трон этот и пихнул его в сторону набегающих противников. Тяжеловат, да и паркет давно не вощили, потому трон с бароном не поехал навстречу красным, а просто свалился им под ноги. На счастье посла и Брехта один из наглов оказался парнем проворным и успел в последнюю секунду трон перехватить, если бы с такой амплитудой и импульсом голова посла встретилась с паркетом, то могло произойти два события, во-первых, уникальный наборный паркет бы поломался, а во-вторых, поломалась бы посольская голова. Но рыжий нагл успел барона принять и стал его поднимать. Это ему не просто далось, трон полтонны, поди, весил, да ещё дёргающийся в нём Аллейн Фицгерберт.
Брехт тоже быстренько в себя пришёл. Сёме всё одно не уйти и не отбиться, уж точно, от двоих, видимо, хороших воинов. В охрану посла абы кого не пошлют. Офицеры, всяко-разно, не в одной войне успевшие поучаствовать, может из Египта или Испании сюда попали. Да, не суть, Семён вместо того, чтобы отступить к Брехту на эту сторону стола решил погеройствовать, выхватил из-за пояса тесак и встал в оборонительную позицию, хоть догадался спиной к комоду прижаться. Не справится, при всём желании шпаги наглов длиннее и опыта в сто раз больше в обращении с холодным оружием.
Пётр Христианович переложил кортик в левую руку, а правой запулил в отставшего из-за спасения трона второго красномундирника мундир белый графа Палена. Удачно тот опутал охранника, Пётру Христиановичу
