здание неподалеку от одного из старинных городских парков. Марине предложили ненадолго зайти в фирму, чтобы она смогла познакомиться с остальными акционерами. Девушка готова была заявить, что вообще собирается продать или подарить акции и хочет поскорее увидеть Наталью Сергеевну, но водитель просил не обижать людей, сказав, что буквально через несколько минут они продолжат свой путь. Кроме того, из офиса Марина сможет позвонить домой — он так и сказал «домой», будто Марина всю жизнь жила в семье Чеглокова, — предупредить тетю о приезде.
В просторном кабинете какие-то люди здоровались с гостьей, целовали ей руку, пока солидный господин («Генеральный директор», — представили его Марине) не заявил, что хватит мучить девушку разговорами, что она, очевидно, устала с дороги. Поэтому все вопросы, связанные со вступлением Марины во владение акциями, и вопросы ее возможного участия в управлении фирмой лучше все-таки обсудить утром.
— А может, сударыня захочет продать свои акции? Думаю, что это могла бы быть выгодная для вас сделка… — Даутов на секунду замолчал, проверяя реакцию девушки на эти слова, но, не дождавшись ответа, заявил, что утро вечера мудренее, а пока гостью следует отправить отдыхать к семье. — Вы не беспокойтесь, — генеральный директор участливо улыбнулся. — Денис Петрович заварил эту кашу, все спешит об акциях поговорить, но он такой же молодой, как вы, и не понимает поэтому, что после дороги не до разговоров… Так что, Денис, давай-ка команду своему шоферу, чтобы он мигом домчал Марину Андреевну по назначению, а сам не рвись провожать — лучше организуй для гостьи постоянный транспорт…
Марине было неудобно, что она причиняет столько хлопот людям, и она, неловко попрощавшись, пошла вслед за вызванным в кабинет водителем, чтобы поскорее избавиться от необходимости улыбаться, расшаркиваться и говорить разные дежурные вежливые фразы.
После того, как за Мариной закрылась дверь, хозяин кабинета выглянул в окно и, хмуро обращаясь ко всем присутствующим, спросил:
— Ну, какие будут предложения на сон грядущий?..
В это время машина с гостьей вырулила на площадь и скрылась за деревьями прилегающего сада. Через несколько мгновений в кабинете зазвенели стекла от сильного взрыва. Присутствовавшие бросились к окну, но в сумерках увидели только отблески пламени, пробивавшиеся в просветах между темными деревьями.
— Что это?! — охнул один из присутствующих, которого называли Денисом. Но ответа на свой вопрос не получил, так как в кабинет без стука вбежал растерянный шофер:
— Извините, я только отошел, чтобы домой позвонить, а она уехала. Я не хотел… Денис Петрович, я, правда, случайно…
Водитель продолжал что-то невразумительно лепетать, но его никто не слушал. Денис с вмиг посеревшим лицом опустился на стул, шепча:
— Это же моя машина… Моя… Это меня взорвали…
Его стенания прервал резкий, похожий на окрик, голос генерального:
— Заткнись! Ты что, видел, чья это машина? Нет? Тогда сиди спокойно. Сейчас разберемся…
Даутов и сам не верил в то, что машина была чужая — поздним вечером только «ниссан» Дениса промчался по пустынной площади. Снова неприятно заныло под лопаткой: садовые деревья сами, как известно, не взрываются…
Глава третья
ОШИБКА В ОБЪЕКТЕ
Ситуация в «Транскроссе» явно складывалась не лучшим образом. Если, поступая на работу, Алексей мог еще в чем-то сомневаться, то события последних дней определенно показали: идет охота. Серьезная, по всем правилам искусства, но непонятно на кого и, главное, с неизвестным охотником и егерями.
Конечно, Нертов предполагал, что Нину пытались заманить на заброшенную ферму, чтобы попытаться потом вытрясти из Даутова какие-нибудь деньги в обмен на жизнь падчерицы. Видимо, у этих деятелей с поставкой информации дело обстояло неважно, так как они не просчитали элементарный вариант, что у падчерицы генерального директора «Транскросса» может появиться новый охранник. Впрочем, в любом деле могут быть накладки. Но, на всякий случай, очевидно, требовалось поискать недовольных генеральным директором «Транскросса» и, возможно, ушедших в последнее время с работы «по собственному желанию».
Когда Алексей попросил у Даутова разрешение на взаимодействие с сыскным агентством Николая-Арчи, Анатолий Семенович, казалось, отнесся к просьбе довольно легкомысленно.
— Но, — сказал Даутов, — раз уж тебе так хочется, действуй. Только смотри, чтобы после этого оставшиеся люди не разбежались.
И Алексей пошел к Арчи…
Взрыв «ниссана» был для Нертова просто ударом. Во-первых, никто не удосужился сообщить ему вовремя о происшествии. Лишь случайно, от Нины, он узнал, что, дескать, взорвали машину Дениса Петровича. Жених Нины, по счастью, не пострадал, погибла какая-то случайная пассажирка.
Если бы Алексей знал, что это — та девушка, которая чуть было не убила его отца и провела ночь с ним самим!..
Но члены совета директоров хранили упрямое молчание, Даутов огрызнулся, заявив:
— Ты охраняешь Нину, так и охраняй! А в дела фирмы не лезь.
Нертов не впервые слышал подобные нравоучения от клиентов, а потому не стал сразу спорить с Даутовым: «Авось, успокоится, тогда и поговорим».
Поговорить охраннику и генеральному директору было о чем. Нертов все больше приходил к убеждению, что какую бы конечную цель ни преследовал охотник — все равно взрыв так или иначе связан с Ниной: сгорела машина ее жениха (неужели Даутов забыл об этом?), в которой находилась какая-то девушка. Исключить версию, что убийца предполагал застигнуть в машине именно подопечную Алексея, мог только какой-нибудь опер-гинеколог.
Что касается всяких врачей и циркачей — их в питерской милиции было предостаточно. Уже давно начальники райотделов смеют только мечтать об офицерах с высшим юридическим образованием. В последнее время то и дело из-за нехватки кадров на службу приходилось принимать кого угодно — и уволенных «по сокращению» инженеров, и не нашедших работы театральных критиков, и уже упомянутых гинекологов.
Нертов удивлялся: ведь никому же не придет в голову совершенствовать деятельность нашей распрекрасной медицины с помощью юристов. Дать, скажем, следователю самоучитель по хирургии и доверить делать внутриполостные операции, причем, лучше — некоторым высокопоставленным чиновникам. Но почему же в таком случае врач может решать вопросы квалификации преступлений, отправляя людей надолго за решетку?
Что врач в полицейских погонах, что полицейский в белом халате — все это больше напоминает театр абсурда или, еще хуже, инквизицию. Впервые дилетантов допустили к охране правопорядка в 1917 году. Получил мандат и «наган» — иди, руководствуясь только чувством «революционной законности», вершить правосудие и расстреливать. Но ведь сейчас на дворе не 1917-й и не 1937-й. Почему же опять любой кухарке дозволено вершить судьбами людей?
Алексей помнил, что еще после увольнения из военной прокуратуры он обдумывал, куда бы устроиться на работу. Первая мысль была — вернуться в РУВД,
