© filipolya Проснулась я от пронизывающего холода, чувствуя себя почти буквально змеей подколодной: вся кожа рук, ног, уши и нос — ледяные и чешуйчатые, а над головой — нависший выворотень, под которым мы устроили себе гнездо. Птицы вовсю щебетали, рассветные лучи проглядывали сквозь крону елей и сосен и пронизывали стелющиеся по-над землей клубы тумана. Пахло сосновой хвоей и грибами. Волосы были влажными от росы, я вообще вся насквозь отсырела и промокла, несмотря на Костину кожанку, которая теперь вся была на мне. Видимо, во сне я уползла на другой бок, отвернувшись от крепко спящего мужчины, и накрывающая нас обоих куртка уползла со мной. Костик спал лицом вниз, оставшись один на моей расстеленной куртке, его тонкая рубашка намокла от росы и прилипла к спине, однако сон его был настолько крепок, что даже сейчас, продрогнув до костей и мелко дрожа, он не проснулся. Я пододвинулась к нему поближе, поделилась остатками тепла из-под его куртки. Он, продолжая спать, подгреб меня к себе, благодарно пробубнил мне что-то в волосы и вскоре перестал дрожать.
Заснуть обратно я не смогла и лежала, чуть отогревшись, слушая пение птиц и всякие шорохи совсем близко от нас. Я услышала, как земля задрожала, приблизился гул, перерастающий в оглушительный грохот, и мимо нас, мелькая за деревьями и кустами, пролетел грузовой состав. Костика, к моему удивлению, не разбудило даже это. Слушая его мерное глубокое дыхание, я, видимо, все-таки тоже задремала, потому что, когда он наконец зашевелился и глубоко вздохнул, я вздрогнула всем телом и проснулась.
Он сел, провел рукой по коротко стриженной макушке, стряхивая налипшую хвою, потянулся, зябко передернулся и стащил с меня свою куртку. Я завернулась в свою.
— Доброе утро, соня! — с легкой издевкой в голосе приветствовал он, увидев мой приоткрытый глаз.
— Может, и доброе, но уж больно холодное. И я вроде как Женя, — проворчала я, нахохлившись.
Он хмыкнул, покопался в моем рюкзаке, выудил оттуда рулон туалетной бумаги и показал мне.
— Пойдешь в лес, выкопаешь ямку, сделаешь дела, положишь туда бумажку, закопаешь, присыплешь сверху хвоей. Нас тут не было. Поняла?
— Захотят найти — найдут по запаху, — буркнула я и снова спрятала лицо в куртку. Он удалился, ничего не ответив.
Мы позавтракали очередными консервами, которые он вскрыл своим ножом за считанные секунды, не особо заботясь о том, что острые рваные края банки могут поранить пальцы. Пустые банки он тоже прикопал. Воды осталось совсем немного, мы экономно отпили по несколько глотков и убрали пустую бутылку в рюкзак.
Потом, когда мужчина замел и спрятал все следы ночевки, мы снова выбрались на насыпь и продолжили путь по бесконечным рельсам.
Денек выдался по-летнему погожий, солнышко растопило ночную прохладу и живо заставило нас снять свои куртки. Воздух над шпалами начал дрожать, слабый ветерок доносил из леса запах сухой сосновой хвои, который я вдыхала полной грудью, быстро забыв, как мерзла всю ночь. Не знаю, как Костик, а я чувствовала себя так, как будто по мне туда-сюда проехался гусеничный трактор. Мой спутник, впрочем, тоже поубавил прыти.
Я достала из своего рюкзака пакет кукурузных палочек и, поравнявшись с ним, приглашающе протянула ему. Он хмыкнул и с видимым удовольствием заграбастал горсть, захрустел, изредка поглядывая на меня и ухмыляясь.
— Все-таки, куда мы идем? — спросила я через какое-то время.
Он, как обычно, помолчал, прежде чем проронить хоть словцо, смерил меня своим подозрительным взглядом с прищуром кинозлодея.
— Есть одно место, — доверительно сообщил он, хрустя «кукыми палками», больше похожими на шарики, — о котором давно никто не помнит. И на картах оно уже не отмечено.
— Как ты его найдешь?
Он многозначительно хмыкнул и пожал плечами: мол, я-то уж найду, не сомневайся.
Вытягивая из него слова в час по чайной ложке, я все же узнала, что направляемся мы в заброшенную деревню, в которой уже несколько десятков лет никто не живет. Найти ее сможет только тот, кто там когда-то побывал и точно знает о ее существовании.
— А там что, остались брошенные дома?
— Когда-то были, — задумчиво ответил он, всматриваясь в точку, где стремились встретиться сверкающие на солнце рельсы.
Я тоже всмотрелась в горизонт и увидела, что лес начал расступаться, впереди показался железнодорожный мост.
Дойдя до речки, мы спустились к самому берегу, к небольшому песчаному пляжику, и не сговариваясь, не глядя друг на друга, разделись и бросились в воду. Было ее по пояс, и была она ледяная. В прозрачных струях колыхались длинные пряди травы, на просвеченном солнцем мелководье суетились маленькие рыбки.
