Царёв шарит по груди, будто позабыв, где сердце, и хрипит. Прикасаюсь сгустком тьмы к его солнечному сплетению, оставляя на футболке клочок паутины, и Царёв с шумом делает драгоценный вдох.
– Так ты правда… Мокошь? Прости меня. Пожалуйста, прости.
– За что? – чувствую снисхождение и желание осчастливить всех, а его – особенно. Такое сильное, что мне трудно сдерживать себя и не встряхнуть его из-за жалких и нелепых слов. Пытаюсь обнять, но тьма лишь заполняет невидимую форму, она бесплотна. Царёв боится пошевельнутся, зрачки расширились, но он смотрит прямо в призрачные глаза Мокошь.
– Я не знал. Я правда не знал, – серьёзно чуть не плачет. – Когда моя бывшая должна была родить, она взяла с меня одну глупую клятву. Типа если с ней что-нибудь случится, то я должен буду непременно снова жениться, чтобы кто-то позаботился о ребёнке. Сперва думал, что это обычный бабский трёп, но Елена явно знала, о чём говорила. Более того, довольно скоро до меня дошло, что твою кандидатуру она подсовывала с самого начала. Но ты всегда была супер, сама знаешь, так что всё сложилось идеально. По-настоящему.
– Звучит жутко, но я всё ещё не понимаю, за что ты извиняешься, – кажется, он специально испытывает моё терпение. Свитая из ветра и паутины Мокошь становится чуть темнее, как грозовое облако, почти готовое выпустить молнию.
– Сейчас поймёшь, милая. Надеюсь, ты в порядке. Елена любила шутить, что даже если ты не веришь в колдовство, то оно всё равно сработает, зато если ты не веришь в божество, то оно не имеет над тобой никакой власти.
– Те люди внизу, они уже верят. Даже те, кто об этом ещё и не подозревает. А скоро их будет гораздо больше. Осталась лишь самая малость – нужно дитя. Наше дитя. Чаша должна наполниться, чтобы дать новую жизнь и новую силу.
– Дело не в том, во что я верю, а в колдовстве. Елена говорила, что ни одна женщина не будет любить чужого ребёнка, когда у неё есть свой. И она дала мне одну вещь, чтобы я подарил её невесте, а она приняла подарок. Проверь своё кольцо.
Раскрываю ладонь и всматриваюсь в широкое обручальное кольцо из белого золота. Мама с детства учила меня, что такую вещь нужно снимать только в душе, а то плохая примета выходит.
– Посмотри со внутренней стороны, – добавляет он глухо.
Сдираю с пальца кольцо и сначала не замечаю ничего особенного, а потом гравировка начинает проступать – веретено со сломанной иглой. Разбитое веретено.
Разумная часть меня просто отключается.
Он спокойно стоит, подпирая дверной косяк, и многословно, с жаром оправдывается, не понимая, что сейчас будет, а я равнодушно жду, как тень Мокошь обрывает удерживающие её нити. Каждая нить, как лопнувший от растяжения нерв, больно отдаётся где-то внутри, но чем меньше их остаётся, тем легче. Свободней.
Мокошь чует ослабление человеческих пут и стремительно собирается в клубящийся чёрный комок у его груди, и только тут он замолкает на полуслове и нерешительно поднимает правую руку, будто защищаясь.
Кажется, я слышу его крик, когда чернота наваливается на прижатые к распахнутой двери плечи, заползая на подбородок. Царёв пытается нащупать нутро этой черноты, чтобы отбросить прочь, но беспорядочно мечущиеся руки рассекают лишь воздух.
Мне всё равно.
Тело его начинает сползать, и тут мой взгляд зацепляется за отражение в зеркале. Вижу уже обмякшего Царёва и саму себя, наполовину погрузившую кисти в его грудную клетку и хищно оскалившуюся. Пугаюсь от этой непонятной себя и крепко зажмуриваюсь, но увиденное застывает передо мной, не хочет растворяться. Не могу я так. Нельзя.
Где-то совсем фоном мелькает удивление – почему он бессилен против этой нечисти?
И Мокошь исчезает, прячется обратно, а Царёв жадно дышит, не в силах поверить, что всё закончилось.
В сущности, что меня связывает с этим человеком? Ребёнок, который рождён не мной? Привычка? Общая тайна? Я могла бы уйти прямо сейчас. Мучительно искать причины, чтобы остаться, и не находить. Разве что мысль, что начинать новое всегда сложно.
– Успокоилась? В какой-то момент даже подумал, что мне и правда конец, – Царёв поднялся на ноги, тяжело опираясь о стену, – но знал, что ты не будешь долго злиться и поймёшь всё правильно. Тебе стоит научиться контролировать эту твою… Мокошь, а то все поклонники разбегутся от ужаса.
Царёв нетвёрдой походкой подошёл к буфету, чтобы взять графин и стопку. С размаху плюхнувшись на стул, Царёв плеснул себе немного, оглянулся на оставшийся в буфете ряд пузатых бокалов и выпил залпом.
– Присоединишься? Давай, всё равно мы тут в западне, никуда друг от друга не денемся, как на дурацком необитаемом острове, – вычурный жест, изображающий кавалера, приглашающего даму на танец. – Тащи уже стакан и садись рядом, дорогая моя богиня. Будем пережидать бурю, ты и я. Хочешь ребёнка? Отлично. Будет тебе ребёнок, – сказал с таким видом, словно объявил выигрыш в лотерею.
– Пойду соберу вещи, – кольцо всё ещё зажато в руке, – заодно хочу вернуть тебе подарок.
Кольцо звонко упало на стол и покатилось к нему. Он поймал, но отложил в сторону.
– Куда собралась? – явно не поверил. – Забыла, что ты сегодня новость номер один?
– Вот и посмотрим, как им понравится настоящая Мокошь.
По мере наполнения сумки самым необходимым Царёв несколько раз порывался поговорить, но натыкался на мой хмурый вид и мрачнел всё больше. Наконец решился.
– Ну куда ты пойдёшь? Мамочка не будет в восторге от твоего возвращения, хотя это и обозначает, что я остался за бортом, – даже сейчас он не мог сдержать сарказм по отношению к моей приёмной матери.
– Учти, что у меня зато целых два папочки. Уж один из них точно поможет, если надо. Проверим, во всяком случае.
– Не глупи. Как ты не понимаешь, да я забыл про эту тему с кольцом! Тупо забыл! Вспомнил, только когда веретено увидел в интернете. А может, это вообще фигня полная, и дело не в нём.
– Не переживай, я уверена, что ты быстро найдёшь замену, готовую прогибаться под твою прекрасную дочь. Любой мечтает, чтобы об него вытирали ноги, только не забывай регулярно платить, как ты умеешь, и смазливая непритязательная компания тебе обеспечена. И всё разрешающая мать заодно. Такого добра по рублю за пучок.
– Так нечестно, я всегда старался держать нейтралитет между вами, и ты это знаешь.
– Ничего я не знаю, – остаётся только переступить порог.
Не думала, что это будет настолько легко, но я толкнула дверь и просто ушла.
Первые шаги пролетела, как на крыльях, а потом в голове сами собой начали фокусироваться неудобные вопросы – а куда идти-то? Реально к маме, что ли? Спустилась на пару этажей и в задумчивости присела на подоконник, смахнув изрядный слой пыли и тут же смачно чихнув. Давно не ходила пешком, а ведь наш подъезд затянуло по углам паутиной, как на заброшенном чердаке, только сонных летучих мышей и развешанных повсюду пучков травы не хватает.
