подстроено хитрым слугой императора. Потом появились и доказательства нечистоплотности семьи, будто бы те обкрадывали самого императора. Семью несчастной девушки судили открыто, и все судьи, представляющие благородные семьи обвинили их и приговорили к казни глав семьи и ближайших родственников. Сама же семья прекратила существование, так как всех остальных отправили на рудники в горы. Девушка, не смогла перенести этого. Чувство вины, позор, обрушившийся на нее, все это привело к тому, что она покончила с собой…
— Но неужели люди не боролись? Почему они так быстро свыклись с новым порядком вещей? — нарушила возникшую тишину Эрра.
— Дело в том, что люди не могли противостоять мощи благородных семей. Мы всегда были выше остальных. И дело не в крови или богатстве. Благородные семьи обладали и до сих пор обладают тайным знанием, которое передается в семье из поколения в поколение, в день совершеннолетия очередной член семьи узнает то, что должен передать следующему. Простые люди ничего не могли противопоставить этой силе.
— Причем здесь наша семья? — спросил Энки.
Мысленно отметив про себя это слово «наша», Аггуль печально улыбнулась: — Этим слугой быв дел первый ко Арджит. И титул этот пожалован ему именно за это «благородное» деяние.
Поток острых неприязненных чувств всколыхнул Аггуль. Энки, Эрра, Айа, Хи — все они чувствовали негодование, разочарование, грусть…
— Как же так?! — запинаясь, вскричала Эрра, — несправедливо!
— А ты думала, в этой жизни все справедливо, девочка? Очнись! Справедливо, что вы росли без родителей? Справедливо, что пока вас не нашли, вы считались мусором. Несправедливость на каждом шагу. Это и есть жизнь. Жизнь в нашей семье. Я лишь хочу, чтобы вы знали правду. И поняли правильно.
Отметив, что дети успокоились, Аггуль продолжила:
— И еще, возможно, вы не до конца поняли… Своим положением вы обязаны именно семье ко Арджит. Благодаря первому из нас у вас не было ничего. Как и у тысяч отверженных по всей стране. Мы виноваты в создании отверженных. Теперь я жду, хотите ли вы знать больше?
Потрясенные дети замолчали. Они понимали, что Аггуль рассказала лишь незначительную часть.
Грязь.
Отвратительно.
Чистые души детей не могли этого принять. Но старейшина с удовольствием отметила, что они не испытывают ненависти лично к ней. И это было уже хорошо.
— Я хочу знать все, — сказа Энки, — прошу, расскажите нам, мы выдержим.
Тяжело вздохнув Аггуль начала пересказывать им то, что когда-то говорил Эрагаль. Иногда она повторяла его выражения слово в слово, удивляясь, что спустя столько лет еще помнит. Аггуль поведала детям многое из черных страниц благородной семьи.
Рассказывая об очередном предательстве или убийстве, она ощущала их резкие негативные эмоции, их мысли причиняли ей боль, настолько сильны они были. Тем не менее, старейшина не остановилась, так, постепенно, она раскрывала им тайны, однако каждый раз намекая, что в любой момент они могут уйти из этой семьи. Возможно, это была ее последняя попытка снять с себя ответственность.
Дети сидели, не шевелясь, сосредоточившись на словах Аггуль. Айа держала Хи за руку, словно поддерживая. Для них рассказываемое Аггуль было дикостью, чем-то невозможным. Они попали в дом Бахти совсем маленькими, не помнили и не знали ужаса улиц. Да, в этом доме им пришлось много работать, но так как за пределы самого здания и небольшого сада они выходили редко, то не сталкивались, в принципе, с открытой угрозой.
Здесь же, в этом теплом, богатом и уютном доме, таком отличном от дома госпожи Бахти, на них впервые обрушилось осознание того, что есть смерть, боль, страх. Аггуль говорила им, что благородная и известная семья ко Арджит — зло, что они служат злу. Аггуль ощущала недоверие девочек и радовалась, что у них еще есть время, в отличие от старших брата и сестры.
Мысленно обратившись к Эрре, она увидела, что девушка ей верит, абсолютно, без сомнений принимает сказанное ей. Сначала у нее возникла абсурдная мысль свериться с книгами, но тут же Эрра отогнала ее. Вряд ли подобное запечатлено в семейных хрониках.
«Да, Эрра, ты права, история имеет свойство меняться. И чаще всего изменения создаются людьми».
«Энки… Энки, твои мысли так противоречивы, так болезненны».
Он всем сердцем жалел, что оказался здесь. Ему было противно, мальчик даже физически ощущал тошноту. Повествования Аггуль были для него невыносимы. Брезгливость, словно все вокруг и этот прекрасный дом, и замысловатые, казавшиеся невесомыми статуи, удивительные растения, все было из грязи.
«Малыш, как ты прекрасен, если бы ты знал», — так думала Аггуль, потому что помимо увиденных ей чувств, она ощутила и жалость. Этот мальчик, без имени и без прошлого, жалел ее, думал, что она, Аггуль ко Арджит, старуха, несущая непосильный груз ответственности за грязную семью, жалел эту самую семью, неспособную жить достойно, жалел…
Внезапно Аггуль прервала свое повествование, и устало взглянула на детей.
— Нам стоит передохнуть. Сегодня уроков больше не будет. Если хотите, приходите после обеда снова ко мне. Я буду ждать в любом случае. И, — Аггуль взглянула на каждого из них, — пойму, если вы не придете.
Дети молча встали, и отправились в столовую. Они шли, каждый погруженный в свои мысли, не всегда легкие для детских плеч. Аггуль было жаль, что ей пришлось пойти на такое. Но у нее не было выбора. Эти дети нужны ей. Нужны как никогда.
Когда дети покинули сад, старейшина устало откинулась на спинку одной из лавочек. Она смотрела на небо, медленно плывущие облака внушали покой, заставляли забыться… Вдруг резкая боль в сердце охватила Аггуль. Женщина судорожно схватилась за грудь, боль, словно острый кинжал, резала тело. Сердце пылало, находясь в огне. Аггуль чувствовала, что падает, но ничего не могла сделать. Уцепившись за ручку скамьи, Аггуль пыталась удержаться, но, охватившая ее тело мука, разом превратилась в темноту, и Аггуль потеряла сознание.
— Моя госпожа, вы проснулись? Мы так волновались.
Аггуль медленно открыла глаза. Прямо перед ней стоял Магур. С покрасневшими глазами слуга источал неприкрытое волнение и заботу.
— Простите, что я нарушил все правила, госпожа старейшина, но я хотел видеть, что вы проснулись и передать слугам, что с вами все хорошо.
— Дети знают? — спросила Аггуль и не узнала свой голос, который теперь больше соответствовал ее возрасту. Поморщившись, женщина попыталась встать, но голова сразу же закружилась, и она бессильно опустилась на подушки.
— Мы ничего не говорили им, госпожа. Прошу вас, вам нельзя двигаться.
Аггуль с долей раздражения посмотрела на слугу.
— Ничего им не говори. Как все это не вовремя. Это полностью меняет
