будет очень велико. И я позабочусь о том, чтобы они жили долго, долго, – он наклонился к её уху, – очень долго, и познали его во всей его полноте.
По щекам её покатились бессильные слёзы.
Её не страшила смерть.
Она верила в загробную жизнь, и верила в то, что Господь её не оставит.
Но теперь речь шла не о ней – а о тех, с кем она жила бок о бок всю свою жизнь.
– Вы… – выдавила она из себя с трудом. – Вы… отпустите их, если я… сделаю, как вы хотите?..
Он оглядел её поникшую фигурку с торжеством и великодушно заверил:
– Любой каприз, Нари. Вернуться на тот остров, устроиться в любом другом месте мира, найти новую жизнь в Ньоне. Сможешь поговорить с каждым и решить, что для кого будет лучше.
– Хорошо, – бесцветно ответила она.
Он всё-таки нашёл способ её сломать.
– Ну наконец-то! – с облегчением воскликнул он и весело спросил: – Можем, наконец-то, отправиться спать? И никаких дурацких визгов и побегов из моей кровати? – иронично поддел он.
Она уставила безразличный мертвенный взгляд куда-то в его переносицу, и тихо покорно произнесла:
– Как вам будет угодно, господин.
После чего медленно прошла мимо него и послушно легла на койку, вжавшись в стену.
Он, наблюдая за этим манёвром, нахмурился.
Что-то царапнуло его изнутри – но он не смог понять, что именно.
Вместо торжества победы он чувствовал…
Горечь и разочарование.
Помотав головой, пытаясь отогнать эти неуместные чувства, он тоже лёг, обняв её со спины.
Она не отпрянула, не оттолкнула и даже не вздрогнула, просто замерла в его руках холодной безвольной куклой.
– Точно простынешь, психованная, – пробормотал он недовольно ей в волосы.
Она не отозвалась, и это почему-то вызвало досаду.
Он высвободил одну руку, подоткнул вокруг неё одеяло, потом прижал к себе крепче, пытаясь согреть.
В сердце что-то продолжало неприятно скрести; как будто произошло что-то дурное, что-то ужасно дурное, чего никак не исправить.
Сжав зубы, Кьерин отогнал от себя это досужее чувство, закрыл глаза и велел самому себе засыпать.
Это ему вполне удалось.
Драматично настроенному читателю, жаждущему страданий, предлагается закрыть книгу на этом месте и самостоятельно продумать дальнейшую кошмарную судьбу Нари.
Читатели, которые верят, что светлое начало в Кьерине всё-таки победит, приглашаются к дальнейшему чтению.
Глава восьмая
Нари утомлённо держала на губах пустую глупую улыбку.
Кьерин, который додумался «оживить» сломанную игрушку приказом улыбнуться, мрачно смотрел на это представление и чувствовал закипающий гнев.
Всё получилось совсем не так, как он хотел!
Он думал припугнуть девчонку, чтобы она перестала выкобениваться; но он не ожидал, что её покорность будет… настолько всеобъемлющей.
Как будто из неё разом выбило всё – силу, жизнь, энергию, характер, – оставив лишь красивую пустую оболочку. Она двигалась, когда он приказывал двигаться, говорила, когда он приказывал говорить, и делала то, что он приказывал делать; и это так бесило!
– Да прекрати ты уже!,. – в сердцах воскликнул он.
Нари послушно перестала улыбаться. Лицо её застыло в пустом нейтральном выражение.
Кьерин про себя произнёс длинный матерный монолог.
– Прекрати себя так вести! – внёс он коррективы в неверно понятый приказ.
Она глупо моргнула, и, глядя в пустоту, уточнила:
– Как господину угодно, чтобы я стала себя вести?
– Нормально! – почти проревел Кьерин.
Нари, пожалуй, даже позабавилась бы его реакциям, но ей было уж слишком скверно на душе. К тому же, ей пришла в голову мысль, что она ему быстро надоест, если будет продолжать в том же духе, и он сам со зла её убьёт, и всё, наконец, закончится.
– Если господин изволит рассказать, как мне следует себя вести… – завела свою покорную шарманку Нари.
Он прервал её высказывание раздражённым жестом, потом устало потёр глаза.
Слушать, как она называет его господином, было приятно только в первые пять раз.
После десятого начало раздражать.
После пятидесятого – бесить.
– Эрмин, – зло поправил он и уточнил: – Называй меня по имени, и без этих «господинов».
– Как прикажете, Эрмин, – покладисто согласилась она.
Он прожёг её яростным взглядом. Никогда ещё собственное имя не казалось ему настолько неприятным.
– Ты испытываешь моё терпение, – уведомил он, сложив руки на груди.
Она ничего не ответила, продолжая тупо смотреть в пространство. Свежий морской ветер – они находились на верхней палубе – красиво играл её волосами. Несколько прядей неудобно забросило ей на лицо, но она даже не дёрнула рукой их поправить, стояла всё с тем же безразличным выражением.
Он чувствовал, как внутри него закипает гнев. Хотелось вытворить что-то – облить её водой, толкнуть, сбросить за борт! – лишь бы добиться живой реакции.
Он устало напомнил себе, что девчонка просто над ним издевается, и что, пожалуй, она даже имеет на это какие-то права, потому что вчера он, в самом деле, хватил через край. Ему по-настоящему понравились её дерзость и непокорство, и он не хотел давить и угрожать.
«С другой стороны, – подумалось ему, – эта её демонстративная покорность и есть очередная форма бунта, ведь так?»
Он сентиментально улыбнулся. Гнев в нём остыл, ему на смену пришло восхищение её находчивостью.
«Вот ведь выкрутилась!» – мелькнуло у него в голове. В самом деле, после сегодняшнего утра, которое он провёл в компании пустой безразличной куклы, ему точно и в голову не придёт мысль добиваться от неё покорности! Спасибо, распробовал!
– Нари, – тепло сказал он, предлагая её примирение, – хорошо, ты была права. Я перегнул вчера палку. Прости меня.
Она промолчала.
Он нахмурился.
– Ты простишь меня, Нари? – требовательно спросил он, с ужасом догадываясь, что сейчас услышит.
– Мне нечего вам прощать, Эрмин, – оправдала его опасения она.
В нём стало нарастать раздражение.
Чего ещё ей надо?! Да, он всё понял, он не должен был ей угрожать, он не должен был давить, он чувствует себя виноватым перед ней, и он извинился! Почему она продолжает издеваться!..
– Нари, – попытался он ещё раз, решив, что девчонка считает, что короткого «прости» тут недостаточно, – я правда сожалею. Мне не следовало угрожать тебе. Ты меня вчера ужасно напугала, – попробовал он объяснить свои чувства. – Я был не уверен, что сумею тебя вытащить, если ты прыгнешь, – он хмурился, подбирая слова, и был так занят этим, что не заметил, как на её лице мелькнул оттенок живого чувства, которое, впрочем, она почти тут же перехватила, снова застыв в выражении нейтральной внимательности. – Я испугался и думал лишь о том, как заставить тебя выкинуть всякие мысли подобного рода из своей головы. Теперь я
