Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
Ночь выдалась очень темной. Высокий туман смягчал остроту звезд и заглушал звуки. Крик разорвал тишину и напугал его самого. Некоторое время Джозеф сидел неподвижно, ощущая, как от тяжелого дыхания вздымаются и опадают бока лошади.
– Ночь слишком невозмутима, – сказал он себе, – слишком равнодушна. Надо что-то сделать.
Он почувствовал, что время требует знака, конкретного поступка. Действие должно было объединить его с уходящим моментом, иначе этот момент просто улетит, не захватив с собой даже части его существа. Джозеф сорвал с головы шляпу и бросил во тьму. Однако этого показалось мало. Он нащупал висевший на луке седла кнут, сорвал его и с силой хлестнул по ноге, чтобы причинить себе боль. От свиста и звука удара лошадь испуганно заметалась и встала на дыбы. Джозеф бросил кнут в кусты, сжал бока лошади коленями, а когда животное успокоилось, рысью направил его в сторону ранчо. Сам же широко раскрыл рот, чтобы впустить в горло прохладный воздух.
Элизабет посмотрела на закрывшуюся дверь и подумала: «Внизу слишком большая щель. Когда подует ветер, в комнате станет холодно. Пожалуй, лучше переехать в другой дом». Она расправила юбку, провела по ней ладонью, так что ткань прильнула к ногам, подчеркнув их форму, а потом посмотрела на свои руки.
«Теперь я готова, – продолжила она начатое рассуждение. – Да, готова его наказать. Деревенщина, грубиян, простак. Никаких манер. Даже не умеет вежливо себя вести. И не понимает приличного обращения. Отвратительная борода. Смотрит в упор. А костюм просто жалок». Она задумалась о возможном наказании и медленно кивнула. «Сказал, что не знает, как надо говорить. И хочет на мне жениться. Придется всю жизнь терпеть эти глаза. Борода, возможно, жесткая, но я так не думаю. Нет, не думаю. Как мило с его стороны сразу перейти к делу! И этот костюм… Он будет меня обнимать…» Мысли своевольно блуждали. «Надо придумать, что делать». Обещавший вернуться человек оставался незнакомцем. Хода его мысли и реакции Элизабет не понимала. Она поднялась в свою комнату и медленно разделась. «В следующий раз надо будет посмотреть на ладони. Это многое прояснит». Она снова кивнула собственным мыслям, бросилась на кровать лицом вниз и расплакалась. Слезы подействовали так же бодряще и освежающе, как широкий утренний зевок. Спустя некоторое время Элизабет встала, задула лампу и придвинула к окну маленькое бархатное кресло. Поставила локти на подоконник и посмотрела в темноту. Воздух наполнился влагой тумана; освещенное окно соседнего дома предстало в ореоле тусклого сияния.
Элизабет услышала внизу, во дворе, стремительное осторожное движение и нагнулась, чтобы посмотреть, что происходит. Раздался глухой звук прыжка, шипящий, похожий на скрежет возглас, а потом хруст костей. Взгляд проник сквозь серую завесу и выхватил длинную, приземистую, похожую на тень кошку, убегающую с каким-то мелким существом в зубах. Над ее головой с писком кружила летучая мышь. «Интересно, где он сейчас, – подумала Элизабет. – Наверное, едет, и борода развевается по ветру. Вернется домой очень усталым. А я вот преспокойно сижу здесь и отдыхаю. Так ему и надо». С противоположного конца городка, со стороны салуна, приближались звуки гармоники, а вскоре нежный и безнадежный, словно усталый вздох, мужской голос запел:
– «Прекрасны Максвелтона склоны…»[3].
Пошатываясь, мимо проходили два человека.
– Подожди! Неправильный мотив! Забудь свои мексиканские песни. Давай заново. Опять не так! – Мужчины остановились. – Жаль, что не умею играть на твоей гармошке.
– Можете попробовать, сеньор.
– Попробовать, черт возьми! Уже пробовал, да она только ржала как лошадь.
– Ну что, сеньор, еще разок «Максвелтона»?
Один из мужчин подошел вплотную к забору, поднял голову и посмотрел в окно.
– Спуститесь, – позвал умоляюще. – Пожалуйста, спуститесь.
Элизабет сидела, боясь пошевелиться.
– Я отошлю индейца прочь!
– Сеньор, я не индеец!
– Отошлю этого джентльмена домой, если спуститесь. Я так одинок.
– Нет, – произнесла Элизабет и испугалась собственного голоса.
– Если спуститесь, спою вам красивую песню. Послушайте, как хорошо могу петь. Играй, Панчо! Играй «Над волнами»!
Песня наполнила воздух испарившимся золотом, а голос окрасил мир восхитительной печалью. Исполнение закончилось так тихо, что Элизабет перегнулась через подоконник, чтобы расслышать последние звуки.
– Теперь спуститесь? Жду…
Дрожа, Элизабет встала и потянула раму вниз, чтобы закрыть окно. Но голос проник даже сквозь стекло:
– Не хочет, Панчо. Может быть, попробуем в соседнем доме?
– Там живет старушка, сеньор. Лет восьмидесяти, не меньше.
– А в следующем?
– Там есть девочка. Тринадцать лет.
– Что ж, попробуем выманить тринадцатилетнюю. А сейчас… «Прекрасны Максвелтона склоны…»
Все еще дрожа от потрясения и страха, Элизабет легла в постель и с головой накрылась одеялом.
– Еще немного, и я бы вышла, – пробормотала она в отчаянье. – Если бы он еще раз позвал, не устояла бы и спустилась…
Глава 8
Прежде чем снова явиться к Элизабет, Джозеф выжидал целых две недели. Осень принесла с собой низкое серое небо и пушистые ватные облака. Изо дня в день они приплывали со стороны океана, некоторое время сидели на вершинах холмов, а потом уходили обратно, как небесные разведчики. Красноплечие черные трупиалы собирались в эскадроны и проводили маневры в полях. Незаметные весной и осенью голуби выбирались из своих убежищ и компаниями рассаживались на заборах и сухих деревьях. По утрам солнце вставало за осенним занавесом из воздушной пыли, а по вечерам заходило красным шаром.
Бертон вместе с женой поехали в Пасифик-Гроув[4] на религиозное собрание.
– Ест Бога, как медведь накануне зимы ест мясо, – ехидно заметил Томас.
Самого его приближение зимы печалило, пугая ветрами и сыростью, от которых не спрячешься ни в одной пещере.
Дети на ранчо почувствовали, что Рождество уже не за горами, так что можно было начинать торжественную церемонию ожидания. Они задавали Раме осторожные вопросы относительно наиболее угодного волхвам поведения, и мудрая женщина старалась как можно полнее использовать их нетерпение.
Бенджи лениво болел, а молодая жена пыталась понять, почему никто вокруг не обращает внимания на его страдания.
Работы на ранчо оставалось немного. Высокая сухая трава у подножия холмов могла кормить скот всю зиму. Амбары были забиты сеном для лошадей. Джозеф подолгу сидел под дубом и думал об Элизабет. Вспоминал ее позу: тесно сдвинутые ноги и высоко поднятую голову – казалось, что если бы не шея, то голова оторвалась бы и улетела. Хуанито подходил к нему, устраивался рядом и тайком заглядывал в лицо, чтобы понять настроение друга и определить линию поведения.
– Возможно, еще до наступления весны женюсь, Хуанито, – однажды признался Джозеф. – Она будет жить здесь, в этом доме, и перед обедом звонить в
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
