— Обещай мне, Виктория, — сказал Норман.
— Что обещать?
— Обещай мне, что будешь любить меня всегда.
Дыхание у Виктории перехватило. Она не ожидала этого. Ее сердце, казалось, перестало биться.
— Обещай мне, Виктория. Я не усну, пока ты не скажешь этого. Не смогу. Пожалуйста, обещай, Виктория.
Его голос стал настойчивым, а рука стиснула пальцы Виктории. Тихо, почти печально она прошептала:
— Обещаю.
— Я люблю тебя, — промолвил Норман, — и думаю, сильнее, чем это возможно.
Виктория наклонилась, чтобы расслышать слова, и теплое дыхание коснулось ее лица. Вскоре его дыхание замедлилось, и она почувствовала, что его пальцы ослабили пожатие ее руки.
На сердце у Виктории было тяжело. Она бесшумно встала, повернулась и покинула комнату.
Пит и Джек ожидали в конце коридора, устремив на нее взоры. Один — в раздумье, другой — с состраданием, но оба — с долей осуждения.
Долгим взглядом посмотрев на Викторию, Пит подошел и закрыл дверь комнаты для гостей на ключ.
— Что ты делаешь? — спросила она, расценивая поворот ключа как измену тому обещанию, которое только что дала. — А вдруг ему что-нибудь потребуется.
Пит вложил ключ в ее руку.
— Поскольку ты не хочешь, чтобы я здесь оставался, дверь будет заперта на замок. Там он сможет принять ванну, у него есть несколько свежих полотенец, зубная щетка и шерстяные одеяла. Но мы абсолютно ничего не знаем об этом человеке.
— За исключением того, что он агент Департамента Казначейства, — резко сказала Виктория.
— Который свалился на нас со своей чокнутой, всепоглощающей любовью, — добавил Пит.
Джек также согласился с решением Пита. В ответ на бурные протесты Виктории он поднял руки.
— Вики, я не думаю, что он причинит тебе вред. Он действительно верит в то, что он твой муж Норман Генри, и, очевидно, чувствует твою заботу.
Джек приподнял брови, и Виктория поняла, что ей не опровергнуть последнее замечание. Врач вздохнул и предложил пройти в гостиную. Виктория и Пит последовали за ним.
Джек продолжил:
— Странное поведение, похоже, возникло в результате сотрясения мозга и в некоторой степени глубокого шока.
— Это все объясняет, — съязвил, Пит, после чего Джек на несколько секунд выразительно замолчал. — Вы рассказали нам все, что мы хотели знать. — Пит весело повернулся к кузине. — Вики, наконец-то мы можем расслабиться.
Джек, потянувшись, уселся на диван и положил ноги на кофейный столик так, что его поношенные ботинки оказались рядом с желтой сумкой.
— Он — отличный парень. Насколько я могу судить, у него один из видов потери памяти, но так как точное название этого заболевания мне неизвестно, я бы определил его как подстановку. Травма — я буду использовать это слово — многое объясняет, но и загоняет в тупик. Незнакомец, кажется, действительно верит, что он — Норман Генри: вероятно, у него похожее имя, может быть, даже Норман Генри.
Немного помолчав, Джек продолжил:
— Каждый человек в определенные моменты страдает потерей памяти. Ты, например, приехал домой и не можешь вспомнить, как туда попал. Бывает, мы не можем восстановить в памяти дни, месяцы своей жизни, а в старости — целые годы. Однако Норман Генри в ответ на частичную или полную потерю памяти попытался возместить ее готовой альтернативой.
Виктория что-то недовольно проворчала.
— Правда, до сих пор подобного случая я не встречал. Можно бы попробовать применить гипноз, но, вероятно, он будет против. Все указывает на то, что его трудно вернуть к действительности. К тому же он обладает сильной волей.
— Я бы все-таки попытался рассказать ему правду. Может быть, ему это интересно, — предложил Пит.
Джек медленно покачал головой.
— Нет. Мне не нравится прямое воздействие.
— Что же нам делать? — спросила Виктория прежде, чем Пит успел высказать свое мнение по поводу методов доктора.
Джек ответил:
— При других обстоятельствах я, возможно, настаивал бы на том, чтобы вызвать скорую помощь или поместить его ко мне в больницу. Однако силой заставить его пойти к врачу я не могу. Ясно, что ему на самом деле грозит большая опасность и его подсознание цепляется за идею, будто он писатель Норман Генри. Это, по-видимому, дает ему какую-то защиту.
— И таким образом, наш Норман, предположительно агент Департамента Казначейства, удачно играет на своей фантазии? — спросил Пит.
— Точно, — согласился Джек.
— Что же делать? — повторила Виктория.
— Между вами что-то происходит, да, Вики? — спросил Джек. — Ты можешь не отвечать. Я вижу, что это так. — Он улыбнулся, но его глаза были грустными или немного усталыми. — Ну что ж, может быть, хоть теперь ты перестанешь растрачивать свою жизнь, помогая заблудшим и отгораживаясь от людей романами?
— А разве он не заблудший, тот незнакомый человек с пулевым ранением головы, который называет себя ее мужем? — вмешался Пит.
Джек ухмыльнулся. Ни один из мужчин не заметил неодобрительного взгляда Виктории.
— Ты думаешь, к нему вернется память, когда он проснется? — спросила она.
Джек пожал плечами.
— Вполне возможно. Его память уже пыталась заявить о себе.
— Что случится, когда это произойдет? Вспомнит он что-нибудь из нынешних событий? — спросила Виктория. Этот вопрос был для нее так важен! Норман думал, что любит ее. Засветятся ли вновь его глаза, если он поймет, что это не так?
Джек поджал губы.
— Не представляю. Мы многого не знаем о том, как работает мозг. Могу сказать, этот парень не какой-нибудь Джон Смит со средним коэффициентом интеллекта. Если он и вспомнит что-то, я бы все равно не рассчитывал на большую удачу. Он умный человек и способен сообразить, что с ним произошло. Но хотя он — сильная личность, осмелюсь предположить, что к тому же очень и очень стеснительный.
— И что это значит? — спросил Пит.
— Это значит, что он захочет убраться отсюда, как можно дальше.
— И никогда не вернется, — тихо сказала Виктория, сознавая, что Джек прав. Почему ее это так беспокоит?
Джек убрал со стола ноги и наклонился вперед.
— И никогда не вернется… да, вполне вероятно, — мягко сказал он.
Доктор долго рассматривал свои руки и когда поднял глаза, Виктория отвернулась.
Она не хотела встречаться взглядом с Джеком: слишком явно читалась в ее глазах мука. Она пыталась уговорить себя, что просто переживает за человека в комнате для гостей. Хотя знала, что лжет: каким-то образом его страдание стало и ее болью.
