оставшихся. Они так и не смогли перестроиться. Поняли, что основная угроза исходит от нас и принялись тратить свою силу на то, чтобы убивать себя же. Услада глаз моих! Я едва сдерживал вопль восторга. Но то я — ребята доминуса Флавия так не сдерживались. Бой занял меньше двух минут, и это с учётом контроля.
— Это… когда пойдём штурмовать главный храм?! — ошеломлённо спросил доминус Флавий, подошедший со спины.
— С иерархами так просто может не получиться, — поморщился я. — Там совсем другие возможности.
— Не важно. Если их останется всего десять, они всё равно ничего не смогут сделать! А остальных мы теперь быстро изведём. Запомнят, твари, род Ортес! — хищно оскалился доминус Флавий.
Радость от такого удачного боя изрядно попортили потери. Двое из того отряда, что устроил засаду в доме погибли. Причём второй — глупо, уже после нашего появления. Слишком сильно высунулся из-за укрытия, чтобы получше рассмотреть, как мы убиваем первые две тройки, и получил очищающим лучом в лицо. Доминус Флавий выслушал доклад довольного донельзя солдата, отпустил его и повернулся к нам:
— Знаете, почему он так радуется? Нам уже в четвёртый раз не удаётся провести беженцев тихо. Сегодня мы потеряли двоих. В первый раз — тридцать, во второй — двадцать восемь, в третий — тридцать пять человек и всех беженцев. Гвардию обескровили всего за три столкновения. При том, что мы устраиваем засады, отвлекающие удары, ложные доносы, всячески стараемся раздёргать чистых, чтобы они не могли нас находить… Твой Конрут почти не бывает внизу, половина иных бродит по всему Риму и следит за чистыми — они хороши в разведке. И всё равно — вот так. А тут приходите вы, и впятером раскатываете полтора десятка чистых братьев. Без потерь и даже не сильно напрягаясь. В прямом столкновении. Готовьтесь, парни. Вам скоро начнут поклоняться как богам. Я и сам уже готов, если честно.
— Ничего. Сейчас раздадим кольца парням, они тут каждый как бог станет, — ответил Доменико растерянно. Я тоже был ошеломлён. Столько потерь! И ведь если вдуматься, это ещё хороший результат. Помнится, в Памплоне поначалу было ещё хуже, при том, что там чистых было намного меньше.
Возвращение в Кронурбс действительно вышло триумфальным. Слухи о чудо-оружии разлетелись мгновенно. Такое ощущение, что ещё до того, как мы закончили спускать машины. И нас уже ждал дядя. И Петра. Девушка уставилась на меня сердито, как будто я перед ней провинился:
— Ну, конечно. А что я ждала? Не успел появиться, и вместо того, чтобы встретиться с любимой женщиной, он тут же убегает подвиги совершать! — А потом вдруг обняла меня крепко-крепко. — Хотя другого я и не ждала.
Я вдруг понял, что безумно соскучился. С тех пор, как уехал из Рима старательно гнал от себя такие мысли. Не позволял себе эту слабость. А вот теперь, когда она оказалась рядом, даже руки расцеплять не хотел. Иррациональный страх — казалось, сейчас расцеплю руки, и она опять куда-нибудь исчезнет. Хотя это ведь не она исчезала, а я!
— Петра, я понимаю, что ты рада, но дай уже родному дяде отвесить этому балбесу заслуженный подзатыльник! — доминус Маркус легонько похлопал девушку по плечу. Пришлось отпустить, а потом дядя в самом деле отвесил мне леща. Причём даже не особо сдерживался — это было действительно больно. Уклоняться я, понятное дело, не стал — пусть ему будет приятно. Доменико свою долю отцовской любви ещё не получил — его сейчас нежно обнимала домина Аккелия. Акулине не было, но я знал, что она появится позже. Девчонке просто не сказали, что мы уже вернулись — она была серьёзно наказана. Петра скороговоркой объяснила, что девчонку заставили проводить уроки для детского населения Кронурбса. Не то чтобы учителей не хватало, это был способ хоть чем-то занять гиперактивную барышню, которая в последний раз сбежала воевать с чистыми и едва не попала под раздачу.
С Петрой мы даже поговорить толком не успели. Доминус Флавий безапелляционно потребовал, чтобы мы сначала провели перед всеми ликбез по пользованию кольцами, а потом организовал срочную раздачу. С поверхности были в срочном порядке вызваны все бойцы, даже какие-то операции отменили. Семья Ортес очень быстро собиралась вместе. Для перевооружения. Только к вечеру этого дня суета закончилась, но даже тогда у меня не было возможности провести время наедине с Петрой — нас ждал семейный совет. Впрочем, всё это время девушка провела рядом со мной, и не отходила далеко.
— Я — римская матрона, — гордо ответила она, когда я начал извиняться за такое пренебрежение. — Мой мужчина воюет. Я буду с тобой, и не оскорбляй меня предположениями, что я могу на такое обидеться! Но имей ввиду — я своё ещё возьму!
Я всё равно чувствовал себя виноватым, конечно. Но и поделать ничего не мог — слишком много всего требовалось срочно. К моменту, когда семья собралась вместе, я уже едва сохранял вертикальное положение. Впрочем, совет надолго не затянулся. Все прекрасно видели наше с Доменико состояние, так что обсудили мы всего несколько пунктов. Во-первых, у нас уточнили, что за людей мы привели с собой, потом доминус Маркус кратко описал, как они жили последнее время и почему мы теперь на осадном положении.
Как и ожидалось, это была моя вина в том, что семью Ортес объявили вне закона. Однако дело оказалось не в моих конфликтах с чистыми. И не в моих проклятьях. Нет, об этой стороне моей жизни орден чистоты тогда не знал. Сейчас-то уже, наверное, догадались. Всё гораздо проще и противнее. Дело оказалось в уязвлённом самолюбии и желании наживы. Доминус Ерсус так и не простил меня за то, что брак его дочери не состоялся. Не знаю, какую выгоду он упустил, но успокаиваться он не собирался. Дядя не рассказал, как им удалось это узнать, но это именно отец Петры пожелал устроить плохую жизнь семейству Ортес. Он, правда, не ожидал такого результата. Насколько я понял, по плану Ортесы должны были откупиться. Отдать часть предприятий доминусу Ерсусу в качестве откупных и тогда преследования бы прекратились. Вот только дядя прогибаться не захотел. Тоже, конечно, сомнительное решение — если бы не мы со своими алмазами, было бы намного, намного сложнее. Впрочем, тут тоже фирменная аристократическая гордость. Слушая рассказ, я всё смотрел на Петру — каково ей слышать, что сделал отец? Не знаю, чего я боялся увидеть. На лице у девушки была только холодная злость.
— Если бы не пятнадцатый этаж, пришлось бы идти на поклон к Ерсусу, — продолжал рассказывать доминус Маркус. — Но мы как раз его нашли… решили, что и так справимся. Ерсус зарвался. Его имперские амбиции просто переходят всякие
