— Вот тупица! — прокомментировал любящий братец.
Шарлотта подскочила и поспешила к Лейле. Та сидела на полу, сжимая пальцами лодыжку.
— Промокла? — Шарлотта сняла очки с носа девочки и положила к себе в нагрудный карман.
— Да, и ушиблась.
— Руки-ноги как будто целы. Вот полотенце — давай соберем воду. А ты можешь умножать в уме, как брат?
— Нет, — Лейла нехотя взяла полотенце и принялась развозить по полу воду. — Я могу только десятки на сотни.
— Замечательно! — Шарлотта опустилась на колени и помогла девочке использовать полотенце с большей результативностью. — А папа научил тебя читать?
— Я умею читать, — отозвался Робби.
— Не умеешь! — Лейла также говорила с заметным акцентом, но чистая, звонкая речь девочки легко поддастся корректировке. — Только некоторые слова узнаёшь.
— И то лучше, чем ты.
— Я тоже умею. Только не хочу!
Шарлотта поправила туалетный столик и подняла с пола половинки таза.
— Понятно. Я тоже умею читать, и у меня есть книга, которая тебе должна понравиться.
— Сама я читать не буду, — нахмурилась девочка.
— Я тебе почитаю, — уступила Шарлотта, играючи расставляя сети.
Она поднялась и подошла к сумке. Большая часть вещей уже была разбросана по полу: одежда, которую девушка прихватила сразу, зная, что от слуг на первых порах помощи не дождешься — им еще предстоит доказать, что гувернантка вправе рассчитывать на их услуги; планшет с бумагой и перьями и несколько тщательно отобранных книг. Девушка подняла одну из них, в зеленом кожаном переплете, и оглядела просторную, светлую, выходившую окнами на восток комнату.
Удобнее всего можно устроиться на кушетке у окна с видом на цветочную клумбу. Обивка кушетки была того же оттенка и из такого же дорогого материала, что и покрывало на кровати, и шторы. На кушетке красовались выстроенные в ряд подушки, цвета которых перекликались с оттенком штор и обивки.
— Дойдемте, — Шарлотта увлекла детей к диванчику и посередине, так что бы они могли расположиться по обе стороны от нее.
Пока дети сражались за необходимое количество подушек, девушка еще раз окинула взглядом комнату. Обычно спальня гувернантки находилась в детском крыле, где помимо нее располагались комната няни и непосредственно детская. Здесь же такое соседство не было предусмотрено. Спальня Шарлотты находилась на втором этаже, и следовало отдать должное вкусу и изяществу, с которыми она была обставлена. Радовали глаз обои в нежно-зеленую и золотистую полоску. По обе стороны от кровати лежали два широких коврика с бахромой: хозяева позаботились, чтобы, вставая, Шарлотта не касалась ногами холодного пола. Два стула и тахта уютно расположились у камина — еще одного предмета роскоши, которого девушка была лишена с тех пор, как покинула родной дом.
Все бы хорошо, да только Шарлотте не давало покоя странное ощущение, будто ее… подкупают. С чего бы это? Каких еще сюрпризов ей ожидать? У детей отличные способности к математике. С чтением, правда, проблемы. Да еще манеры, воспитание. Зато ребятишки очень смышленые, а, стало быть, их всему можно научить.
— Что это за книга? — спросила Лейла.
— Совсем новая. Я недавно закончила ее читать. И мне сказали, что будет еще продолжение, — Шарлотта с нежностью погладила обложку своего последнего, самого ценного приобретения. — Называется «Сказки тысяча и одной ночи».
И о чем она? — Робби прихватил счетную линейку и теперь увлеченно и, надо сказать, с толком передвигал полированные пластинки.
Шарлотте подумалось, что мальчик сам прекрасно разберется с приспособлением, которое она, в свое время, освоила с немалым трудом. Остается лишь надеяться, что он пока не сведущ в алгебре и геометрии, иначе ей придется ночами сидеть над учебниками, чтобы идти на шаг впереди своего ученика.
— Эта книга об одной очень умной женщине и рассказанных ею сказках.
— Мама нам тоже сказки рассказывала, — вздохнул Робби. — Лейла ее не помнит. Она была маленькой, когда мама умерла.
Девушка не знала, стоит ли расспрашивать ребенка об этом, но любопытство победило:
— Совсем маленькой?
— Ей было три года. А мне — пять, — губы мальчика дрогнули. — Я ее помню.
— Значит, она продолжает жить в твоем сердце, — тихонько сказала Шарлотта.
— Как это? — встрепенулась Лейла.
— Это значит, что я могу увидеть маму, если закрою глаза, — небрежно пояснил сестре Робби. Но, похоже, эта небрежность была напускной. — Мама была невысокой и полненькой, и все время мне улыбалась.
— А мне? Мне она улыбалась? — не умолкала Лейла. — И тебе.
— Она меня любила, — победоносно заявила девочка. — А ваша мама, мисс леди Шарлотта, где она?
Шарлотта раздумывала, стоит ли поправлять ребенка, объясняя, что к гувернантке следует обращаться «мисс Далрампл». С одной стороны, форма обращения была неправильной, но при этом имела некое очарование. К тому же, так ее назвал их отец, а противоречить хозяину дома неосмотрительно.
— Моей мамы тоже нет в живых.
Предвидя следующий вопрос, она добавила:
— И папы. Но они умерли, когда мне было одиннадцать, так что мне повезло немного больше. Они оставались со мной дольше, чем ваша мама с вами.
— Повезло, — эхом отозвалась Лейла. Шарлотта провела рукой по гладкой, пахнущей типографской краской странице.
— Ну что ж, начнем?
— Знаете, я не силен в математике, — Винтер без интереса посмотрел в толстый гроссбух, раскрытый перед ним кузеном Стюартом, и поднял глаза на братию в черных костюмах, расположившуюся по обе стороны длинного стола в лондонской конторе «Судоходства Раскина». — Просветите меня, господа!
Краем глаза он заметил, как пальцы Стюарта сжали угол кожаного фолианта. Господин Ходжес покраснел так, что Винтер забеспокоился, как бы его не хватил удар. Господин Рид принялся скручивать в рулон листы лежавшей перед ним бумаги. Сэр Дрейкли поглаживал усы, чтобы скрыть ухмылку. А господин Шилботт аж закашлялся, бедняга.
Винтер с деланным удивлением посмотрел на кузена:
— В чем проблема?
На следующей неделе Стюарту исполнится пятьдесят семь, и, надо сказать, он выглядел точно на свой возраст. Плечи этого высокого худощавого мужчины заметно опустились, спина ссутулилась, еще темные волосы поредели. Кончик тонкого заостренного носа уныло смотрел на тонкие сжатые губы. При этом более ранние воспоминания Винтера о кузене немногим отличались от его нынешнего облика. Стюарт словно родился стариком. И все же в его горестном взгляде светилось сочувствие, когда он ответил:
Большой проблемы нет, дорогой кузен. Вот только… мне будет сложно преподать вам урок арифметики прямо сейчас. Если бы вы предупредили меня об этом загодя…
