поглаживал пробивающуюся траву. Только ветви берёзки, на которых уже появлялись серёжки, почему-то поникли. Да воробьишка метался над местом, где раньше стоял Клён.
Он смотрел по сторонам, ничего не понимая, потом запрыгал по насыпи к выпавшей из грузовика маленькой ветке, на которой вот-вот должны были пробиться зелёные кленовые ладошки.
Больше, кажется, никто ничего не заметил. Из раскрытого окна на втором этаже доносилась спокойная красивая мелодия:
Клён, клён, клён
Ты протяни мне свою руку
И отодвинь на миг разлуку,
Клён…
Шагал Дождь: миниатюра в оконной раме
По городу шагал дождь. Размашистыми шагами – то прямыми, то косыми, будто поднимал свои длинные ноги и перешагивал через скамейки, автомобили, редких прохожих, кусты, деревья и здания.
Сначала он шёл медленно, а потом всё быстрее и вот почти уже бежал, словно куда-то опаздывая. Он распахивал свой длинный серый плащ, и по ровным его строчкам стекали длинные нити воды – казалось, им нет конца.
Ближе к земле из нитей вырастали крупные капли, которые орошали всё вокруг – каждый лист, каждую травинку. Дождь ступал, и его вбирала почва, перед ним пригибалась листва, стелилась трава, расступался асфальт.
Все неровности и углубления моментально заполнялись водой, по ней расходились круги, вода пузырилась, что предвещало затяжное ненастье.
Ливень накрыл весь город. Город был в его власти. Шумел заливистый хохот – дождь смеялся, глядя, как люди спешат поскорее укрыться – кто распахивает зонт, кто норовит юркнуть в подъезд, а то и просто заслониться руками от его сноровистых назойливых капель.
И вдруг дождь на мгновение замер, увидев странное движение у себя под ногами. Эти двое, казалось, бегут не от дождя, как все нормальные люди, а в самую его гущу, под его проливающийся плащ. А, возможно, они попросту его не замечали…
Мужчина и женщина. Он темноволосый, в рубашке с коротким рукавом, джинсах и шляпе. Она с распущенными, перепутанными ветром волосами, в платье с широкой юбкой, схваченной на талии тонким поясом. Дождь был изумлён – двое танцевали. Молодой человек держал девушку за руку, не сводя с неё глаз, а она кружилась, мотая головой, так что капли дождя с её длинных волнистых прядей разлетались во все стороны.
Они бежали по лужам, припечатывая воду ногами, выписывая замысловатые па, и брызги летели вверх косыми стрелами. Несколько коротких шагов, ударов ступнями, и поворот, наклон, длинное движение. И снова подъём, шаги по воде, и кружение.
Дождь никак не мог разглядеть их лица, он наклонялся, но двое всё время отворачивались. Тогда он решил их проучить. Он обрушил на головы безумцев шквал воды. Капли застучали с новой силой по плечам, полям шляпы, открытым рукам. Но те, казалось, только радовались, не понятно чему. Они смеялись, поднимая головы навстречу дождю, отфыркивались, продолжая свой странный танец. Она обняла его за шею, а он заслонял её от стихии, принимая удары своей спиной. А дождь лупил, не переставая.
Тут налетел ветер, и вместе с дождём они принялись куролесить – ветер подхватывал струи дождя, наматывал их на руку, а потом отбрасывал, швырял во все стороны. Дождь ловил движения ветра и пытался подстроиться под них, брал его под руку, и хотел так же танцевать, как эти люди. Но две стихии постоянно сбивались с шага, не попадая в сильные доли, выбиваясь из ритма. Ведь каждый вёл свою партию, и никто не хотел уступать, и один не слышал другого.
В конце концов, дождь устал, излился, вымотался на ветру. Да и ветер, этот непостоянный франт, изрядно вымок в дожде и полетел дальше, бросив своего спутника посреди дороги. Отправился туда, где суше, теплее, просторнее, чем в серых глухих стенах города. Таковы ветра, и с этим ничего не поделаешь.
Да и дождю надоело это пустое занятие – сбивать с ног тех, кто не боится. Он поднял повыше ногу, да и перешагнул свои же потоки, перепрыгнул канавы. Запахнул плащ и, как-то ссутулившись, задрав плечи, зашагал прочь, дальше, дальше, по другим улицам, вон из города.
Вскоре дождь начал замерзать. Он полез во внутренний карман плаща и зачерпнул капель. Когда же выставил вперёд руку и раскрыл свою ладонь, мельчайшие частицы, словно по мановению волшебной палочки, стали превращаться вдруг в огромные снежинки.
Подхваченные ветром, они летели вперемешку с нитями воды, повисали на них, подобно бахроме или затейливым элементам вышивки. В это время дождь уже почти нагнал ветер, а тот, увидев снег, закружил вокруг и, раздувая щёки, принялся развеивать по воздуху застывшие кристаллики воды, больше похожие на пушинки.
Будто где-то лопнула подушка невиданных размеров, и невесомый лебяжий пух посыпался на город сверху. Снежные хлопья, полупрозрачные, лёгкие, воздушные закружились, подхваченные ветром. Они сцеплялись и разлетались, их становилось всё больше, словно кто-то тряс и тряс, даже и не подушку уже, а нечто вроде гигантской перины. Но снежинки эти были вовсе не зимние, не морозные, не прочные. Не долетев до земли, они уже проливались каплями и, легко касаясь луж, таяли без следа.
Дождь, весь облепленный снегом, смотрел на город сверху своими серыми блестящими глазами, и в них плясали то ли хлопья, то ли смешинки, то ли лёгкая грусть. Всё же это был дождь весенний, и потому грусти в глазах его было, несомненно, меньше, а больше жизни, пробуждения, ожидания скорого тепла.
Но вдруг солнце ухватилось длинными пальцами за края тучи, сначала погрузившись во что-то плотное, холодное. И вот уже края поползли в стороны подобно старой обтрепавшейся материи, открывая узкую щель, и светило заглянуло в неё поначалу одним глазком, как-то робко и удивлённо: «Что ж это делается, разве не весна?».
Дождь зажмурился от этого взгляда, заслонился узкой своей ладонью, замотал головой, стряхивая последние снежинки, и вскинул руки, будто сдаваясь:
– Всё-всё, уже ухожу!
Он запахнул свой серый мокрый плащ, застегнулся на все пуговицы, присел на корточки, упёршись руками о бордюр. Оттолкнулся и поехал вперёд, опрокинувшись на широкую свою спину. Он мчался с потоком воды, жмурился на выглянувшее уже солнце и хохотал бурливым заливистым смехом.
А потом встал и пошагал вверх подобно трюкачу, что поднимается по отвесной стене и переходит на потолок, свешиваясь вниз головой. Дождь сейчас взмыл, вознёсся над городом, над всей землёй, затерялся в облаках. Но придёт время, когда он вновь распахнёт свой серый плащ, накроет им всё вокруг и спустится сверху, чтобы снова шагать, и это будет уже
