Глава 6. Нелли
Я продрогла до костей — пальцы не слушаются, а зубы стучат.
Тихонько поворачиваю в замке ключ, аккуратно составляю ботинки на обувной полке, вешаю косуху на золоченый крючок и на цыпочках пробираюсь в ванную.
В ней тепло и сыро, по зеркалу стекают струйки воды: видно, мама ждала меня и долго не ложилась спать, однако сейчас квартира погружена в благословенную тишину. Избавляюсь от тесного платья — оно воняет пивом, и я без сожалений забрасываю его в стиральную машину. Теперь понятно, почему такая одежда в почете у всяких извращенцев: носить ее — настоящая пытка.
Дрожа всем телом, встаю под горячий душ и наконец заново обретаю руки и ноги.
Согласна: просидеть полночи на пожарной лестнице, привинченной к стене заброшенного универмага, было глупо. Но явиться в таком состоянии домой и наорать на маму тоже стало бы не лучшим решением.
Пусть думает, что я зависла в компании и потеряла счет времени. В самом деле, не признаваться же ей, что пялилась в темноту с россыпями холодных огней, шмыгала носом, с мазохистским удовольствием прокручивала в голове момент очередного эпичного позора и все сильнее погружалась на дно, с которого можно не всплыть.
Черт возьми, все складывалось так удачно!.. И сегодняшний танец — первый после неуклюжей попытки столетней давности, когда очарованный ботаник из седьмого «В» отдавил мне все ноги, — был похож на сон.
Я бы все отдала, только бы Артем не слышал фразы этой разукрашенной стервы про мою мать, но беда в том, что Милана отчасти права: мама живет легко. А в небольшом городе оправдания вроде «я молода и свободна» не прокатывают и работают против тебя же.
Кутаюсь в огромное махровое полотенце с изображением желтой уточки, крадусь в комнату и, плотно притворив дверь, натягиваю любимую безразмерную футболку.
Небо за окном светлеет с востока, предметы мебели в утренних сумерках кажутся ожившими великанами — мрачными, молчаливыми, скрывающими страшные тайны.
Заторможенные мысли похожи на обрывки снов, ноги становятся ватными.
Заползаю под плед, ощущаю блаженство и проваливаюсь в темный глубокий колодец.
* * *
Трель будильника раздается так скоро, что я не могу в нее поверить и принять, но, открыв опухшие глаза, с прискорбием убеждаюсь: прошло три часа. Второе сентября, пора собираться в школу.
Воспоминания о вчерашнем вечере тут же обрушиваются валуном и придавливают: заявиться в класс и посмотреть в медовые глаза главному свидетелю безобразной сцены я не могу. Он наверняка начнет расспрашивать, как я докатилась до такой жизни. Или, что намного ужаснее, совсем не вспомнит обо мне и медленном танце — это тоже вполне возможно, потому что накануне от него несло, как от пивной бочки.
Милана наверняка успела рассказать ему о моей скромной персоне в таких ярких красках, что бедный парень, проходя мимо, будет напяливать медицинскую маску, перчатки и костюм химзащиты.
Какая там дружба. Теперь я даже не понимаю, откуда взяла самоуверенность и посмела на него посмотреть.
Всерьез подумываю повернуться на другой бок и умереть, но мама бесшумно вырастает у кровати, и ее грозный вид не сулит ничего хорошего:
— Нелли! — Такое обращение она употребляет только когда крайне возмущена. — Где ты пропадала всю ночь?
Ответить на этот вопрос честно я не в состоянии — слишком странным и жалким покажется объяснение.
— Ты хоть понимаешь, как я переживала?
Я смотрю на нее и вот-вот разревусь.
Мама уже готова к трудовым подвигам: на стройной фигуре худи и джинсы, волосы собраны в небрежный пучок, но круги под глазами не скрыл даже недешевый консилер.
Стыд и сочувствие давят на горло, но, вместо того, чтобы поджать хвост и повиниться, я сажусь на край матраса и старательно игнорирую ее присутствие — надеваю носки, потягиваюсь, зеваю.
— Что-то случилось?
— Вообще-то, с этого и следовало начинать...
— Неля, с тобой все нормально?! Говори!
«... Будто ты не знаешь, что все не нормально, и твой план с переодеванием не может сработать...»
Очевидный ответ на ее вопрос горчит на языке, но так с него и не срывается. Что я скажу? Что ей стоило быть осторожней в связях, и тогда бы меня никто не доставал?
Я сдуваюсь.
— Да шучу я, мам. Все хорошо. Просто гуляла с ребятами. А телефон... сдох.
Убедившись, что я цела и невредима, и виной всему мои обычные закидоны, мама шумно вздыхает:
— Так, л-ладно. Я убегаю. Яичница на сковороде!.. Не опоздай!
Снова падаю на подушку и накрываюсь пледом. Солнце светит во всю мощь, но бодрости нет и в помине.
Я веду себя как глупый эгоистичный ребенок, но душа болит и никак не может успокоиться.
«Мама, мама... Знала бы ты, какой козырь вручила в руки моему главному врагу...»
Проверяю оповещения в телефоне, но ничего, кроме пропущенных звонков от встревоженной родительницы, не нахожу.
От Глеба Филатова тоже нет никаких сообщений и комментариев, и его игнор отчего-то... бесит, а сам он бесит еще сильнее. Не стоило показывать ему свою не слишком симпатичную физиономию.
Зато электронный кошелек пополнился десяткой, и настроение тут же улучшается: покупатель многострадальной куклы Киры перевел деньги, а у меня появилось дело поважнее какой-то там школы.
Выбираюсь из комнаты только для того, чтобы умыться, разжиться галетой и кружкой с горячим кофе, и, закрывшись на замок, продолжаю работу, прерванную вчера. Спустя час кукла готова — при полном параде и, кажется, даже улыбается шире. Обматываю ее пупырчатым целлофаном и прячу в рюкзак.
* * *
Выхожу из душного офиса службы доставки и, засунув руки в карманы, долго гуляю по солнечным улицам. Дышится легко: на мне комфортная одежда с сотнями заклепок, тонна макияжа и черная помада. Пусть прохожие расступаются и сворачивают головы — на то и был расчет.
Все же важно не изменять себе: что бы ни случилось, в любых обстоятельствах. Неудачные попытки не быть, а казаться, ни к чему не привели, и слава богу. Ведь если бы Артем повелся на блузки и платья, мне пришлось бы постоянно в них ходить!..
Сажусь на спинку парковой скамейки, наблюдаю за орущими ребятишками на детской площадке и зачем-то снова проверяю аккаунт — не дает покоя возможная реакция незнакомого парня на мои селфи.
Ничего... Еще один повод для досады и стыда.
— Ну и пошел ты... Придурок! — фыркаю и нервно постукиваю ногтями по покрытой лаком деревяшке. Настроение все равно не портится, а предчувствия перемен и чего-то нового легким, по-летнему теплым ветерком пробирается за пазуху.
Тени на асфальте сплетаются в причудливые кружева и узоры: чуть повернешь голову, возникает заяц, сменишь угол обзора — он превращается в грозного дракона.
