«Если побьют, заживет, если наорет, переживу, если убьют, значит такова судьба», - единственное, что я успела подумать до того, как Фалея встала, и с высоко поднятыми от удивления бровями подошла ко мне. Она была почти на голову выше меня, и сейчас, держа голову прямо, я смотрела прямо на ее губы.
– О чем же? – я заметила, как губы ее сложились в презрительную дугу.
– О нашем будущем, - я подняла глаза на нее. В этот момент мне стали безразличны и моя нагота, и то, что последует за этим разговором, потому что пребывать в неведении было много страшнее.
– Что? Будущее? Теперь ваше будущее решаю только я. И самое главное, вы должны вернуть и преумножить те деньги, которые я отдала за вас. На это у вас уйдет… - она подняла глаза, словно считала в уме, но потом резко посмотрела на меня, улыбка сошла с ее лица, и она прокричала прямо мне в глаза: - Вся! Ваша! Жизнь!
– Понятно, только вот, хочется знать, что мы здесь будем делать, - не меняя тона ответила я, и поняла, что это было лишним. Ярость Фалеи нарастала, и теперь она смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Да, она хотела быть здесь единственным голосом и законом. Чем и была до того, как я позволила себе говорить. Судя по всему, девушки в этом мире не знают, что жизнь может быть добра к ним. Сначала угнетают родители, готовя замуж или на продажу - это тоже может быть здесь нормой. Потом угнетают мужья или вот такие хозяева. Для некоторых из девочек такие заведения могли быть вполне себе даже лучшим сценарием жизни.
Фалея решила, что отвечать мне больше не станет. Я видела, как она хотела высказаться, но уронить лицо перед своими «вещами» она точно не планировала. Махнув ладонью от себя она дала знак увести нас. Мы подобрали одежду и пошли туда, куда нас вели девушки. Слава Богу, хоть они не смотрели на нас свысока. Но это еще ничего не значило. Женская дедовщина похуже мужской, а мое поведение может сделать их жизнь еще тяжелее. Кто не захочет отомстить за это?
Лестница, которую прикрывала драпировка, была узкой, и идти пришлось друг за другом. Я шла за Палией и в последнюю минуту, прежде чем моя голова поднялась выше первого этажа, я посмотрела на Фалею. Та смотрела на меня не отрывая взгляда. Так смотрят хищники, которые знают, что жертва уже никуда не денется.
Ее полная власть над всеми нами давала ей силы и, казалось, может заменить даже воду. Таких людей я считала страшными. Успокаивало лишь то, что убивать нас не собирались, а значит, шансы на побег, выкуп или обман были.
Второй этаж был поделен на шесть небольших комнат. Это я увидела сразу. Узкий коридор и маленькие клетушки по левую и правую руки. Дверей не было. Лишь те же тонкие занавески, похожие на сетку от комаров, только сильно сборенные. По левую сторону комнаты без окон, справа с окнами. Все полы завалены матрасами, подушками. Это походило на ночлежку и никак не вязалось с помещением на первом этаже. Никакой роскоши здесь не было.
– Мне нужно в туалет, а еще помыться, - обернулась я к одной из девушек, которая шла за мной.
– Потом. Иди туда, - мне указали на последнюю комнату слева, в которую уже входила Палия.
На полу сидели двое. Одеты точно так же, как те, внизу: узкая полоска тонкой ткани вместо лифа, юбка в складках, которая сейчас лежала вокруг бедер сидящих на коленях девушек. Свет лишь из дверного проема. Тюрьма с мягкими подушками.
– Мне нужно сейчас, - уверенно сказала я и встала в дверном проеме. Палия принялась натягивать свою рубаху, и я тоже было хотела это сделать, но меня втолкнула в комнату женщина лет сорока. У нее на голове был платок, повязанный назад узлом. И одета она была иначе: бесформенная серая рубаха, подпоясанная плетеной веревкой, короткая стёганая безрукавка коричневого цвета.
Она забрала наши вещи, опустила глаза на сапоги, но потом отвернулась и махнула ладонью, чтобы мы следовали за ней.
– Я не пойду голой. И она тоже не пойдет. Ей нельзя на солнце, - продолжала я стоять на своем. Сейчас мне нужно было понять – насколько можно гнуть свою линию.
Женщина молча бросила нам наши рубахи и молча встала, рассматривая нас. Она ждала, пока мы оделись, потом так же молча пошла к выходу. Мы пошли за ней.
Теперь мы не пошли назад, к лестнице. В конце короткого коридора, прямо возле нашей двери за очередной занавеской, открылась другая дверь и я ахнула от неожиданности: это выход на другую сторону дома. Там был совсем другой вид. Крыша его также была занавешена виноградником, который со второго этажа можно было потрогать, подняв руку вверх. Широкая лестница во двор достаточно пологая. Пол застелен тем же плитняком, но здесь было так много места, словно это небольшая деревня.
Маленькие домики без окон тут и там тянулись, наверное, метров на триста в сторону.
Женщина подтолкнула нас вперед, и мы начали спускаться с лестницы. Она вела нас за дом. Еще одни ворота, которые мы миновали, вели не к дороге, а наоборот, вглубь территории. Они были открыты сейчас, но запор с висящим на нем замком говорил о том, что ходить туда постоянно вряд ли позволят.
Здесь была хозяйственная часть. Открытая кухня под навесом, два каменных домика, к которым нас вели, оказались туалетом и чем-то вроде душевой.
Порадовала чистота. Дырка в полу обложена камнем, запахов практически нет. Я посмотрела вниз и порадовалась, что там очень глубоко, а главное – увидела я там только траву. Рядом с дыркой стоял ящик, полный скошенной зеленой травки. Видимо ею и закидывали после посещения все свои дела.
За мной пошла Палия. Она благодарно посмотрела на меня, но говорить ничего не стала. Я пошла в душ и там обнаружила большой чан и ковшик. Двери не было, везде эти чертовы занавески. Сняла рубашку, поискала, куда ее можно пристроить, но в это время из-за занавески показалась рука нашей проводницы. Она забрала ее и ждала, когда я отдам сапоги.
Вынула завернутый в кусок плаща нож, подсунула под кадку с водой и отдала сапоги. Кусочек мыла был таким же, какой нам давали мужчины во время купания. И я с удовольствием намылила все тело и волосы. Вода была прохладной, но смыть с себя пыль хотелось сильнее.
– Не говори с борганой сама, - вдруг сказала женщина за шторкой, когда подавала мне ткань, что служила здесь полотенцем.
– Борганой? – переспросила я.
– С борганой Фалеей, - тихо ответила женщина и протянула мне сапоги и новую, вместо моей привычной рубашки.
---------------
Усталость и боль в ногах после долгого и напряженного спуска с горы после душа отступили. Я наслаждалась тенью во дворе, пока мы ждали из душа Палию. Женщина больше не заговорила со мной, а я не стала задавать вопросов. Нужно спросить у Палии что такое «боргана».
Во дворе начинало пахнуть едой и выпечкой. Я надеялась, что нас покормят. Слишком длительные переходы и комочки каши – все, что я получала последние пару дней. Хотелось наваристого супа с хлебом и чесноком. Или луком. Хотя, я сейчас готова была съесть все подряд. Стараясь не думать о том, что нас ждет здесь, я вдыхала запах нагретой на солнце лозы и жареного мяса.
